– Это мой приказ, Стоун. Джейсон Кросс, через своего адвоката, обвинил вас в жестоком обращении с ним. У него сломаны три ребра.

У Ким отвалилась челюсть.

– Я спасла ему его чертову жизнь…

– Это нам известно, Стоун. И нет никаких сомнений в том, что в возбуждении дела ему будет отказано, но сейчас это не просто заявление, а кирпичная стена, которая выросла между вами и Кроссом. Это вам понятно?

Не веря тому, что услышала, Ким покачала головой. Но если она проигнорирует этот приказ, это будет стоить ей работы.

– Все понятно, сэр, – ответила инспектор и разъединилась.

Она продолжала недоверчиво качать головой, вспоминая все свои усилия, направленные на то, чтобы спасти Кроссу жизнь. Ее плечи все еще ныли при этих воспоминаниях.

Инспектор понимала, что обвинение было смешным, но оно выполнило свою задачу в том, что касалось Джейсона. Теперь он был для нее недоступен.

Ким вернулась в общую комнату своего отдела и наткнулась на стену абсолютной тишины. Доусон сидел, положив голову на руки, Стейси таращилась в компьютер, а у Брайанта был такой вид, как будто бы его сейчас стошнит.

– Что случилось? – спросила начальница, оглядывая их всех по очереди.

– Информация из полиции Стаффордшира. Еще один… – пояснила Стейси, избегая смотреть на нее.

Детектив вопросительно взглянула на Брайанта.

Глаза сержанта были полны печали, а говорил он чуть слышным голосом:

– На этот раз ребенок.

Дом, который они искали, располагался в местечке Брамсхолл, на окраине Аттоксетера.

Всю дорогу по трассе М6 они молчали. Гнев Ким на Кросса теперь казался чем-то незначительным на фоне того ужаса, который они испытали, узнав о смерти семилетнего Томми Ховарда, которая случилась девять месяцев назад.

С точки зрения Стоун, в деле появился какой-то темный и зловещий оттенок. До сегодняшнего дня жертвами убийцы были взрослые женщины – разительно отличающиеся друг от друга, но взрослые. Теперь же они узнали, что имеют дело с преступником, который способен хладнокровно убить ребенка, и это потрясло Ким до глубины души – у нее буквально кровь застыла в жилах.

Еще раньше детектив заметила полное отсутствие эмоций при убийстве Дианы Брайтман и Максин Уэйкман, но тогда она могла что-то упустить. А как можно хладнокровно ударить ножом ребенка?

– Так что же, мы недооценили нашего убийцу? – нарушил молчание Брайант.

Его голос неожиданно прервал одинокие размышления инспектора.

– Не знаю, – сказала она. – Но одно я знаю совершенно точно – мы его не понимаем.

Гнетущая, мрачная атмосфера накрыла их с того момента, как Стейси получила информацию из Стаффордшира. Ким знала, что сейчас двое не известных ей коллег несли на своих плечах груз смерти маленького Томми. И что он будет давить на них до тех пор, пока они не найдут преступника. Когда они уезжали, Стейси пыталась выяснить имя детектива-инспектора, который вел это дело.

А Стоун с Брайантом немедленно бросились по адресу семьи Ховардов.

– Не знаю, где находится этот дом, командир, – заметил сержант, второй раз проезжая мимо здания бывшей одноэтажной часовни. – Здесь нет ничего, кроме…

– Эта часовня и есть тот дом, – подтвердила Ким, рассмотрев номер на стене с правой стороны от двери.

На этот раз им даже в голову не пришло поиграть в их обычную игру по угадыванию стоимости недвижимости. По обоюдному молчаливому согласию они решили закончить эту встречу как можно скорее.

Дверь им открыла привлекательная женщина в платье с цветочным узором и коротком розовом кардигане. Ее седые волосы были модно подстрижены с четко обозначенной челкой, на стареющем лице виднелись следы тонального крема и пудры, а на шее висела единственная жемчужина.

Стоун предъявила свой знак, а Брайант представил их обоих.

На застывшем лице хозяйки дома появилось выражение надежды.

– Вы нашли виновного в… – начала она и замолчала, увидев, как Ким качает головой. Инспектор не хотела давать этой женщине беспочвенную надежду.

Лицо хозяйки, которую звали Барбара Ховард, опять приняло нейтральное выражение, и она сделала шаг в сторону.

– Прошу вас, проходите.

Ким вошла и была поражена царившем в доме запустением. Обстановка бывшей часовни была изысканной и дорогой – хороший вкус живущих здесь людей с порога бросался в глаза. Витражные окна сохранились в лучшем виде, но тишина в доме оглушала.

– У вас красивый дом, – заметил Брайант.

– Вы так думаете? – В голосе Барбары послышалось удивление. – Лично я его ненавижу, – честно призналась она. – Он для меня слишком велик.

С этими словами она провела полицейских через холл.

Ким шла за ней и заметила небольшую хромоту, которая говорила о том, что, скорее всего, эта женщина перенесла операцию на тазобедренном суставе.

– Уборщица приходит сюда пять раз в неделю, а садовник – три раза, и они заботятся об этом доме гораздо больше, чем я, – рассказала Ховард.

– Тогда зачем вы в нем живете? – поинтересовался Брайант светским тоном.

– Воспоминания, офицер. Здесь хранится множество моих воспоминаний. И я не хочу еще раз начинать свою жизнь с чистого листа. Это я уже проходила. Так что я с удовольствием доживаю свою жизнь среди мертвых. – В словах Барбары не было ни капли сожаления – только факты. Эта леди ждала свою смерть.

– Томас был вашим внуком? – спросила Стоун, когда они оказались на кухне, которая была бы светлее и веселее, если б не вяз, который рос прямо перед окном.

Миссис Ховард села в кресло спиной к дереву.

– Да, инспектор. Мы взяли его под опеку после того, как наша дочь умерла во время родов.

– А отец ребенка? – уточнил Брайант.

– Погиб в Афганистане за три месяца до рождения сына.

Ким понимающе кивнула.

– А ваш муж?

– Инспектор, – улыбнулась Барбара, – зачем вы здесь? Простите мне мою прямоту, но в мои годы уже поздно думать о такте и дипломатии.

Стоун улыбнулась ей в ответ. Она тоже любила прямоту – это было у нее в крови. Ей только хотелось бы обладать хоть чуточкой изящества миссис Ховард.

– Мы из полиции Западного Мидленда[66] и хотим посмотреть на убийство вашего внука под новым углом, – ответила Ким.

– Почему? – задала хозяйка дома простой вопрос.