— Какие интересные. — Один из огоньков крутанулся вокруг меня и поспешил за своими светящимися спутниками. — Это что?

— Болотные огни, — отозвался Ксэнар. — Не смотри на них долго.

— Ага, — отозвалась я рассеянно.

Два светлячка столкнулись вместе и разлетелись в разные стороны, закружились, будто бы даже агрессивно, заискрились…

— Рагда! — Предостерегающий негромкий окрик — и крепкая рука схватила меня за талию, удерживая от падения. — Велел же не смотреть.

И я осознала себя стоящей на самой грани света, с занесенной для шага ногой. Под сапогом моим была лишь покрытая тиной вода.

— Недобрые светяшки, — выдохнула я, очень осторожно вернув ногу на надежную почву.

Больше никто не пытался заманить меня в трясину и никак не угрожал здоровью и жизни. Арис не подвел, истратил почти все накопители, но нечисть удержал.

Момент, когда мы ускорились, я заметила и озадаченно переглянулась с Сэнаром. Он, как и я, ничего не чувствовал и не сразу понял, почему царь с магом так слаженно забеспокоились и почти побежали.

Сложно было сказать, кто из нас первым сообразил, что Ксэнар чувствует приближение Топи из-за камня в груди, а Арис — из-за вцепившихся в его магический источник щупалец. Глупых вопросов мы не задавали, послушно ускорились и почти выбежали на поляну, посреди которой на скромном возвышении, окруженный толстыми жгутами корней, вспахавших землю и почти не оставивших места для травы, собранный из ветвей, скрепленный тонкими корнями, стоял трон Болотного царя.

— Добрались! — сдавленно возликовала я, опасаясь радоваться в полный голос.

— Самое сложное впереди, — кивнул Сэнар.

— Что?

Мне не ответили и ничего не объяснили.

Царь просто снял оружие, сапоги и нагрудник. Выплел из волос шнурок и пошел к трону. Босой, в рубахе с закатанными до локтей рукавами и в штанах. Корни зашевелились, заволновались, поспешно расползаясь с его пути и возвращаясь на свое место, стоило только Ксэнару пройти.

Я отчетливо видела, как лунный свет питает символы, скрытые под кожей царя, и те начинают светить все ярче.

— Это же не опасно? — спросила я, запоздало почувствовав подвох.

Сэнар отвел глаза.

Стоило царю только дойти и сесть, опустив руки на подлокотники, как корни, до этого мирно оплетавшие трон, поползли к нему. Опутали запястья и — я была совершенно уверена, что мне не показалось, — проросли под кожу.

Глаза Ксэнара засияли нестерпимым светом, будто вся магия Топи в один миг собралась в нем одном.

— И что теперь? — Я нервно дергала ремешок от ножен, все туже затягивая узел на талии.

— Ждать, — устало отозвался Сэнар и сел на землю. — Можете пока рассказать мне, как вы все же познакомились.

— У брата спросите, когда вернется, — предложила я. — Он в курсе.

— Ты будто Ксэнара не знаешь, — возмутился эва. — Ну же, открой мне свою страшную тайну.

Я молчала.

— Хотя бы скажи, за что его убить пыталась, — Сэнар кивнул на мага.

Я молчала, враждебно покосившись на Ариса.

Он сел чуть в отдалении, держа в поле зрения и нас, и царя.

Когда не надо, Сэнар умел быть очень проницательным.

— Тем вечером ты узнала, кто стоит за нападениями? — спросил он наугад и широко улыбнулся, когда я вздрогнула.

Я не стала уточнять, что на самом деле узнала все намного раньше, а тогда просто вспомнила о том, что это плохо. Надеялась, что Сэнар ограничится одним правильным ответом.

Напрасно надеялась.

— И все же я не понимаю, что тогда произошло между тобой и Ксэнаром? Получается, ты все ему рассказала, но почему он на тебя злился? — Сэнар поджал губы и, понизив голос, доверительно заметил: — К слову, могла бы и мне рассказать…

Я знала лишь один способ завершить этот мучительный разговор. Довольно сомнительный и не совсем честный, но все равно им воспользовалась.

— Я могу вам все рассказать. Совсем все, со всеми подробностями, — сказала я, и Сэнар загорелся. — Но тогда я никогда не выйду за вашего брата. Просто поверьте. Никогда этого не случится.

И Сэнар тут же потух. Было что-то такое в моем голосе, какое-то злое отчаяние, заставившее эва поверить, что я говорю правду. Что именно так все и будет.

И совсем неважно, что после того, как Сэнар услышит историю целиком, он сам воспротивится нашей свадьбе. На его месте я бы точно не отдала своего единственного брата за кого-то вроде… меня.

— Не нужны мне такие секреты, — проворчал он, отворачиваясь. — Обойдусь.

Какое-то время мы сидели в тишине. Я всматривалась в царя и переживала, что он не моргает. Дышит ли он, жив ли вообще — с такого расстояния разобрать не получалось.

А подойти ближе мне не разрешили.

Поляна вокруг трона была сильно важной территорией, на которую имели право ступать исключительно действующие цари.

Спустя какое-то время стало совсем плохо. Меня неожиданно резко и больно придавило к земле неподъемной тяжестью, словно небо упало на плечи.

— Топи здесь, — прохрипел Арис, которому было хуже всего.

Корни, оплетавшие трон, вздыбившиеся и скрытые в толще почвы, засияли тонкими изумрудными нитями. Сияние было такой силы, что пробивалось даже сквозь землю. Оно тянулось по всей поляне и добралось до деревьев — тогда засветились стволы.

Казалось, деревья просто треснули и из этих трещин льется свет, готовый затопить все вокруг.

От скопившейся в воздухе магии было тяжело дышать.

Я не могла понять, звенит ли у меня в ушах от напряжения, или звенит весь мир. Сколько бы я ни зажимала уши ладонями, это не помогало.

Безумие нарастало, и, когда оно достигло своего пика, мне показалось, я вот-вот лишусь рассудка.

Но когда до сумасшествия остался один вдох, все прекратилось, магия схлынула, обрушилась неистовым ветром на деревья, сорвала листву с ветвей и прокатилась по земле, затерявшись в глубине леса.

И сияние потухло.

И тишина обрушилась на нас. Магии больше не осталось, осталась только Топь.

Притаившаяся среди деревьев, незримая и непобедимая, она смотрела на нас из темноты тысячей глаз.

— Нам конец? — прошептала я онемевшими губами.

— Это была демонстрация силы, — хрипло ответил Сэнар. — Теперь они должны договориться.

— В смысле — договориться?

— Мне откуда знать? — психанул эва. — Так в летописях написано! Посмотри в изголовье трона, видишь просвет между ветвями?

Я видела. Ветви будто сходились в чашечку цветка, лишенного бутона.