«Дело в том, что я не в кампусе сейчас. Я ночую у друга».

Алистер: «Его фамилия случаем не начинается на «Ф»?»

Ну же, Шеридан, прекрати! Было и так довольно сложно набрать последнее сообщение. Я стирала и печатала буквы опять и опять, пока не решилась сделать то, что должна. Сбивает с толку только одно — Маркус до сих пор не вернулся. Я звонила ему, но телефон недоступен. Мне стало легче тут, в его квартире. С террасы открывается потрясающий вид на полнолуние, и наслаждение этой красотой помогло справиться с паникой. Уже не страшно. Более того, Джемма писала ещё несколько часов с того времени, как мы расстались. Я только не пойму, зачем Марк велел охраннику клуба отвезти меня в его апартаменты, если не собирается возвращаться сюда… до утра?

Хорошо, я не стану допускать прошлых ошибок, усмирю темперамент и попытаюсь заснуть.

Алистер: «Ты наверняка задремала. Спокойной ночи, Каталин».

«Пока еще нет, но подумываю о том, чтобы поспать хотя бы несколько часов».

Алистер: «Ты заслужила отдых».

Наверное, я бы не стала писать ответные смс-сообщения Алистеру, если бы не читала между строк в написанных им предложениях нешуточное волнение за меня. Телефон выпадает из рук и катится под кровать ввиду неожиданных звуков в коридоре. Это Маркус? Я даже не слышала, чтобы хлопнула дверь. Напрягшись, сажусь на кровати. Может быть, странно реагировать так, но мне ведь неизвестно, у кого ещё есть ключи от квартиры Ферраро. Вдруг Бланш может сюда войти? А вдруг он забыл об этом?!

Сердце громыхает молотом в груди — тихие шаги в коридоре не дают покоя. Я машинально хватаю светильник с тумбы и, оцепенев, с ужасом дожидаюсь того момента, когда дверь в спальню откроется. Кто-то по ту сторону медлит, а затем блестящая ручка мягко опускается вниз. Я чувствую лихорадочное биение пульса в запястьях и в горле. Дрожащие колени придавливают матрас. Ночник с полосатым плафоном не спасает от всепоглощающего страха.

— Ого!

Резко сместив рычаг выключателя вверх, представший передо мной Маркус возводит руки вверх. Он в изумлении и замешательстве, и его брови лезут на лоб.

— Это я, Каталин, — несмело произносит он, взывая к моей рассудительности. — Это я.

Я облегченно вздыхаю, возвратив светильник на место.

— Извини, — проговариваю, стыдливо потупив глаза. — Я… Черт, прости… Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедшая!..

Бесшумно подобравшись к постели, Маркус плавно опустился на нее. Его горячая ладонь легла на мою щеку, и тепло сразу разлилось по всему телу. Я смыкаю веки, отдаваясь этому невероятному чувству. Когда он рядом, всегда так хорошо. Пускай мы и, бывает, собачимся, все равно его присутствие — важная составляющая моего счастья.

— Нет, ничего такого я не думаю, — шепчет он, поцеловав меня в лоб.

Запустив длинные аристократические пальцы мне в волосы, Марк пропустил через них светлые пряди. Рука заскользила по ним вновь. В этих касаниях и в его жадном взгляде столько интимности, что на пару мгновений все плохое, случившееся за несколько последних часов, просто стирается из памяти.

— Посмотри на меня, — просит он, проведя пальцем по моему подбородку.

Метнув на него внимательный взор, я нервничаю пуще прежнего, как будто у меня в животе порхают тысячи бабочек, трепещут своими крылышками. Зелено-карие глаза немного прищуриваются, и только сейчас я замечаю свежий синяк на скуле Маркуса.

— Что это?.. — спрашиваю растерянно, а потом удается разглядеть следы высохшей крови на костяшках и фалангах пальцев Ферраро. — Что это?! С кем ты дрался? — вопрошаю громче и упорнее.

Марк усмехается, хотя нет ничего смешного в том, что он опять пустил в ход кулаки.

— Было совсем нетрудно узнать, где он живет. — Хвастовство?

В его голосе — тщеславие!

Серьезно?

— О чем ты?..

Но вдруг до меня доходит смысл его реплики. Нет, он этого не сделал.

— Ты что, сцепился с Гвидо?

Удивительно, но Маркус совершенно трезв. Не пил в день своего рождения. Это ещё сильнее наталкивает меня на тягостную мысль — я испортила своими драмами все торжество. Я не собрала нужное количество информации для статьи. Это была ужасная ночь, продолжение которой радует больше.

— Я бы сказал, убогий «папарацци» оказался довольно слаб, чтобы ответить мне.

Склонив голову набок, мне нисколько не весело, но Марк прыскает, считая иначе. Он, спустя всего ничего, обратно превращается в серьезного и взволнованного мужчину, каким бывает чрезвычайно редко.

— Ты пугаешь меня, — говорю, пытаясь стереть кровь с его рук.

Моих любимых рук.

Я испытываю какое-то неясное душевное томление и сама не понимаю, почему так мучаюсь. Как справиться с внезапно накатившим унынием? Это все Маркус. Я знаю, он хочет что-то сообщить, но отчего-то не решается.

— Я совершил одну нехорошую вещь.

Невзирая на необъяснимую тяжесть внутри, коротко хихикаю.

— Избил Гвидо Анджелиса? Ничего, — разглаживаю морщинки вокруг его поразительных глаз, — он получил по заслугам.

Придвинувшись к нему совсем близко, шепчу в губы:

— Спасибо, что постоял за меня сегодня. — Мы только прикасаемся друг к другу, но не целуемся. Марк ласково заводит прядь волос мне за ухо. — Дважды.

Наконец, более не сумев обуздывать свои желания, он врывается в мой рот голодным поцелуем. Раскрывает языком губы. Я планировала сделать вдох, однако порывисто всхлипнула. Обхватив властно ладонью мой затылок, Φерраро углубил ласки. От него, как и всегда, пахнет вкусно и… опасно. Я не пойду на попятную. Маркус получит все, что захочет.

Оторвавшись от меня, он часто дышит. Его ладони по-прежнему согревают мое лицо.

— В чем дело?

Я кладу руку на его бешено вздымающуюся грудь. Да что с ним происходит?! Блуждаю глазами по прекрасному лицу, не зная, как я могу помочь, чтобы подавить в нем эти неприятные эмоции.

— Ненавижу себя.

Вероятно, мне это послышалось.

— Чего?! — нервно смеюсь. — Ты не можешь так говорить. Ты не можешь так к себе относиться.

Я берусь за его могучие плечи, опускаю голову в надежде поймать взгляд Маркуса. Он выглядит таким убитым и опечаленным, что щемит сердце от этого зрелища. Когда Бланш, Пьетра и отряд их прислужниц ополчились против меня, я держалась отважнее, чем в эту минуту. Марк обезоруживает своими страданиями и скорбью, причины которых мне непонятны.

Я не желаю этого, но слеза соскальзывает с моей щеки на простыни между нами. Ферраро, немедленно взметнув голову, подсаживается ко мне так, чтобы стиснуть в медвежьих объятиях.

— Почему ты плачешь? — озабоченно спрашивает он. — Не плачь. Не из-за меня. Я не достоин твоих слез.