Римляне с их империей стояли мне поперек горла. Еда в избытке, вино льется рекой, искусство и культура процветают, но я видел, что государство на грани упадка. Их поверхностность внушала мне отвращение. Роскошные пиры, обжорство, жадность, ослепительный блеск золота… На фоне всего этого мое собственно одеяние казалось старым и потрепанным.

Спасло ли их золото? Ничуть. Крики и страх остались теми же. Пожалуй, даже стали еще сильнее. Все эти рабы, униженные, отчаявшиеся, забитые, беспомощные… Человеческая жизнь ничего не стоила. Жестокие наказания для ослушавшихся. Преступников до смерти забивали розгами на площади. Отдавали на съедение диким зверям. Хоронили заживо. Протыкали копьями. Сажали на кол. Распинали на крестах. Но, несмотря все эти жестокости, люди не желали умирать. Я так устал от их страха, Эрика. Устал иметь дело с людьми, которые боялись умереть и не хотели слушать мои объяснения.

Разумеется, до меня, как и до всех, дошли слухи об Иисусе из Назарета, утверждавшем, что он сын Высших сил, рожденный в результате непорочного зачатия. Я спросил о нем у Высших, но получил весьма туманный ответ. Ему не уготовили ни плана, ни предназначения, ни судьбы. Тогда я еще не имел электронных приборов, как сегодня, и пользовался только пергаментными свитками, на которых были записаны человеческие судьбы. Но в этих свитках не значился Иисус из Назарета. Для него было уготовано только начало… но не было конца.

Однажды я оказался в пустыне. Я хотел найти кочевников и присоединиться на какое-то время к их каравану. Незадолго до этого произошел большой пожар, унесший много жизней, и моего отсутствия на пару дней никто не заметил бы — столько обожженных душ одновременно отправились на тот свет. Я брел один по пустыне, обращая глаза к небесам, и ждал знака, который дал бы мне сил продолжать свою работу. Ты понимаешь, о чем я. Там было жарко. Очень жарко. У меня с собой была вода в кожаной фляге. Представляешь, какую ценность приобретает вода, когда температура сорок градусов в тени и вокруг лишь бесконечные песчаные дюны. Я думал о людях и спрашивал, когда же к ним вернется разум и они перестанут меня бояться. Когда наконец научатся принимать законы существования на земле и добровольно подчиняться им без уговоров и угроз. Я хотел, чтобы моя работа снова стала приятной, а души радовались и танцевали, покидая тело.

Я увидел его издалека. Он сидел у куста и медитировал. Он был неподвижен, и сперва я решил, что он спит. Мне случалось встречать одиноких путников, поэтому я не нашел в этом ничего странного и подошел ближе посмотреть, не нужна ли ему помощь. У меня была с собой вода и кусок хлеба за пазухой, которыми я мог бы поделиться с ним в случае необходимости.

Он не пошевелился, даже когда я приблизился. Я стоял и смотрел на него, чье лицо сегодня знакомо всем. Он был бледен, хотя проводил много времени на открытом воздухе. Волосы спутаны, под ногтями грязь. Глаза закрыты, выражение лица спокойное и бесстрастное. Меня поразил контраст его светлой кожи и темных волос. У него был очень выразительный рот, который напомнил мне о море. Одновременно сильный и чувственный. От него исходила такая мощная аура чувственности, что мне стало не по себе. Одет он был в потрепанную рубаху. На плечи накинуто что-то вроде грязного покрывала, защищающего от беспощадных лучей солнца. С волос на него стекали струйки пота. Я внезапно заметил, что плачу, что слезы льются по моим щекам и падают на выжженную солнцем бесплодную почву.

Не помню, сколько мы сидели рядом. Я временами отпивал воды из фляги и дремал. Он же сидел неподвижно. Постепенно тени стали длиннее, жара начала спадать, песок уже не обжигал ступни. Тогда он открыл глаза, и я понял, что это и есть Иисус из Назарета. Глаза у него были особенные. Он тоже сразу понял, кто сидит перед ним. «Я ждал тебя», — сказал он и протянул мне руку, думая, что я пришел за ним. Я взял ее в свою, но не распахнул одеяние. Я держал его за руку и ощущал в ней безнадежность. Я понял, что все это время он искал меня, ибо не знал, какой путь ему предназначен и что ему делать в жизни.

Мы начали беседу. Думаю, мы проговорили несколько дней и ночей, забыв о сне. Разделили воду и хлеб и утолили голод и жажду. Я уже слышал о его даре превращать один хлеб в сотню, а воду в вино, и эти слухи оказались правдивы. Все указывало на то, что передо мной не обычный человек.

Мы говорили обо всем. О людях, об их страстях, об отсутствии у них веры, надежды и любви. О войне и предательстве, о безумии и злодействе. Мы говорили о красоте, о нежной коже, о яблоках. Мы плакали и смеялись. И в конце концов решили, что наша встреча была предрешена: никто не понимал друг друга так хорошо, как мы с ним. И мы осознали, что у нас одна цель — помогать людям справиться со страхами, толкающими их на безумные поступки. И нашли способ побороть этот страх. Мы решили работать вместе, разделив обязанности. Лишившись части своих полномочий, я стал более могущественным. Парадокс, но это правда. Непобедимые никогда не достигают полного могущества, как и успешные никогда не становятся счастливыми. Тот, кто слишком много мнит о себе, обречен на поражение. Теперь я больше не был непобедим.

«Я должен перехитрить тебя, — сказал он. — Умереть и снова вернуться к жизни. Тем самым я докажу людям, что нужно верить в жизнь после смерти и надеяться на лучшее, что конец не обязательно неизбежен и конечен. Я должен умереть, — повторил он. — Меня уже вознесли на пьедестал, осталось только свергнуть меня оттуда. Так, чтобы все получилось, как в моих проповедях. Последние станут первыми, а первые последними. В вечности. Аминь». У него было хорошее чувство юмора. И теперь есть. И еще он самокритичен. Иисус не обижается на шутки и анекдоты о нем.

Таким образом, мы с ним придумали план и расписали, кто и каким образом будет действовать и как в результате изменятся наши обязанности. Иисус должен был продолжать проповедовать, пока не придет час устроить спектакль, жестокий и кровавый, который будет вызывать у людей слезы еще много веков. Они станут ощущать свою вину в том, что случилось. Но это был один из побочных эффектов запланированной нами операции. Закончив планировать, мы допили воду и доели хлеб, который никогда еще не казался мне таким вкусным.

На рассвете мы расстались. Солнце обещало жаркий день. Каждый пошел своей дорогой, держа в голове план действий на ближайшие годы. Я всегда знал, что с ним происходит. Слухи передавались, словно эстафетная палочка. Я слышал о его проповедях, о его влиянии на умы людей, о его последователях, число которых все росло. Мы были правы: люди нуждались в вере. Их не устраивало то, что они имели, и они сами устали бояться встречи со мной. Но наше сотрудничество привлекло внимание других. Дьявол навестила Иисуса в пустыне, но ей не удалось привлечь его на свою сторону. Тем не менее она не сдалась. Тогда у нее было много работы, и она наслаждалась своей властью. Страхи людей доставляли ей удовольствие: она буквально светилась, и это делало ее по-настоящему красивой. Она встречалась с людьми, спала с ними, флиртовала, болтала, уговаривала, опутывала невидимыми цепями, так что ей оставалось только дернуть за конец — и они устремлялись прямиком туда, где их ждал крест. Дьявол считала, что победа будет за ней, и когда мы встречались, я испытывал огромное желание рассказать ей все, чтобы стереть с ее лица эту самодовольную улыбку. Нам с ней пригодились актерские таланты в те годы. Наша игра была достойна высочайшей награды, поверь мне. И все это я делал на свой страх и риск. Я ведь еще не рассказал о своем плане Высшим силам.