Я закатала рукава, села поудобнее и написала почерком Смерти имена Тома и Аннетт на бумажке. Магга не дала мне точных инструкций, что именно надо написать, поэтому пришлось положиться на воображение. К именам я добавила примерную дату рождения, написала «Стокгольм» и номер сотового Тома. На мой взгляд, этих сведений было достаточно, чтобы послание дошло по адресу. Сложив бумажку, я обернула ею пробку, как советовала Магга. Конечно, мне придется снова вытащить пробку, чтобы впустить душу внутрь, но сейчас она легко вошла в горлышко флакона. Тем, кто имеет дело с судьбами людей, порой приятно ощутить свою власть.

Телефонный звонок отвлек мня от этих приготовлений. Я отложила флакон и взяла трубку. Мне больше не надо было бояться телефонных звонков: если это Том — я просто положу трубку. Это был Мартин.

— Эрика, привет! Как ты?

— Хорошо!

Стандартный ответ. Годится в девяносто пяти процентах случаев. Не требует комментариев и не вызывает дополнительных вопросов.

— Я тоже. Полно работы, но уже понемногу вырисовывается структура. Представь себе, оказывается, даже хаос поддается структурированию. У Эйнара Салена порядка не было ни в чем. Все бумаги перепутаны. Никак не пойму, что творилось у него в голове. Но теперь мы этого уже никогда не узнаем.

Он вздохнул. У меня чуть было не вырвалось, что я видела содержимое головы Салена, размазанное на спинке красного дивана.

— Никке принес мне фотографии. Даже раньше срока. И они превосходны. Он настоящий профессионал. Думаю, этого будет достаточно, чтобы зацепить парней из агентства. Я бы даже сказал, что это не реклама, а настоящее искусство. Я и не знал, что ты похожа на Мадонну. А твой Джон — просто находка. Клянусь, Эрика, если это не его ты видела за дверью в ту ночь, я готов съесть свою шляпу и кальсоны. Ты уверена, что это не приятель Малькольма?

У меня внутри все сжалось.

— Нет, вряд ли. Полицейский инспектор была у меня в воскресенье. Я забыла рассказать. Я и не подозревала, что у нас такая оперативная полиция. Они уже успели провести вскрытие и… — Я прервалась на полуслове. Зачем сообщать Мартину о том, что, по словам комиссара Россеус, кто-то видел у парковки фигуру Смерти. Как раз там, где нашли труп Габриэллы. Нужно скорее сменить тему. — …И врач передал им мои слова. Но я с тех пор много думала о случившемся и пришла к выводу, что была слишком пьяна, и у меня просто разыгралось воображение. Я так и сказала полицейским.

— Ага. — Видимо, Мартин был очень занят, и ему было не до того, чтобы выяснять подробности.

— В любом случае я хотел бы, чтобы ты пришла посмотреть на фотографии. Уверяю тебя, они потрясающие. Заодно мы с тобой покумекали бы над рекламным текстом. Только одно меня тревожит, Эрика. Мы говорили о позитивном образе в рекламе. Фотографии отличные, и твоя идея просто гениальна, но, глядя на них, в голову приходит скорее обратное. Над этим придется еще поработать.

— Как дела у Биргитты? Я была у нее вечером. Это ужасно — то, что случилось с украшениями, Мартин. Вы обратились в полицию? Или в страховую компанию? Биргитта считает, что это бесполезно, но я не верю… Ты ведь всегда…

Мартина расстроили мои слова.

— Она была в истерике, но когда я вернулся домой, уже успокоилась, и мы с ней все обсудили. Биргитта сегодня позвонит в страховую компанию. Мы решили не сообщать им правду и сказать, что Арвид просто вынес драгоценности на улицу поиграть. Это почти правда. Едва ли нам кто-то поможет, но вдруг… Если драгоценности появятся в ломбарде или антикварном салоне, а некоторые из них довольно редкие, то об этом сообщат в полицию. Я больше надеюсь на страховую компанию. Если повезет, нам поверят. Биргитта говорила, ты обещала помочь ей с Арвидом, чтобы она все успела. Очень мило с твоей стороны.

Я пробормотала что-то вроде «разумеется», и Мартин предложил мне сразу приехать к нему в офис. Он больше не хотел обсуждать личную жизнь, и я не собиралась принуждать его. Положив трубку, я вдруг поняла, что сегодня вторник, а значит, ровно неделю назад Том бросил меня. Начало тому, что произойдет сегодня, было положено тогда. Мне понадобилось на один день больше, чем Богу на сотворение мира, и это при том, что я не брала выходной.

Едва войдя в приемную Мартина, я сразу заметила перемены. Письменный стол, фотографии, шкафы — все осталось на своих местах, и Эйра, как обычно, сидела за столом, но уже не такая неприступная, как раньше. Первое, что бросилось мне в глаза, это седая прядь в ее темных волосах. Особенно поражало то, что Эйра, всегда считавшая волосы главным женским украшением, не позаботилась ее закрасить. Она налила мне зеленого чаю, а себе кофе. Боюсь, это была уже пятая или шестая чашка за день. Едва я села, как Эйра заговорила:

— Знаешь, зачем Бог создал женщину, Эрика? Он быстро понял, что одному мужчине не справиться. Я так устала от мужа, что думаю, не отправить ли его куда-нибудь в отпуск с другими такими же лоботрясами, как он. Какая вообще от него польза? Он хоть что-нибудь делает по дому? А Роберт не звонит мне и не отвечает, когда звоню я. Нильсу следовало бы ему позвонить, но, думаешь, он сделает это? Нет! Если бы люди умирали не от старости, а от стресса, мой Нильс жил бы вечно.

Я поняла, что на самом деле раздражение Эйры вызвано поведением сына, а не мужа, и события последних дней сильно на нее повлияли. Раньше Эйре казалось, что Габриэлла — источник всех зол для их семьи, но именно после ее смерти эта семья начала распадаться. Я не осмелилась спросить, что думает поэтому поводу сама Эйра. После рассказа о переезде Роберта моя совесть уже несколько раз порывалась проснуться и схватить меня за горло, но я уговаривала ее спать дальше. Габриэлла была пробным камнем, а не частью хорошо продуманного плана, и все же меня удивляло, почему я не испытываю сочувствия к ее матери. Ведь это негуманно — презирать людей только за то, что они живут и ведут себя не так, как тебе хотелось бы.

Допив чай, я спросила, можно ли зайти к Мартину. Эйра фыркнула:

— Иди. Она сидит там уже целый час, так что пора бы ей убраться. Как будто кроме нее у Мартина других дел нет.

Я подошла к кабинету, постучала, подождала пару секунд и, не получив ответа, толкнула дверь. Мужчина и женщина, сидевшие за столом спиной ко мне, ничего не заметили, увлеченные разговором. Я стояла в нерешительности, не зная, уйти или остаться, но в конце концов окликнула Мартина и сделала несколько шагов вперед. Собеседники вздрогнули и обернулись ко мне. Я сразу узнала в женщине Карину Сален.

Она как никогда походила на спелую грушу. Распущенные черные волосы падали на плечи, на щеках горели пунцовые розы, красный пиджак плавно перетекал в черные брюки, обтягивающие пышные бедра и заканчивающиеся черными сапогами на высоком каблуке. Темные усики над губой были припудрены. Карина выглядела слишком цветущей и бесстыдно привлекательной для скорбящей вдовы, так что даже я, знавшая всю правду о смерти Салена, была поражена, увидев ее. Мартин же, напротив, показался мне усталым. Под глазами у него были темные круги.