— Я не могу на нем не быть. Доставка заключенных в суд — моя обязанность.

— Тогда, пожалуйста, будь с ней помягче, если можешь, — тихо попросил он после некоторого неловкого молчания.

— Я просто буду выполнять свою работу, — так же тихо пообещал Эрик. — Если ей хочется поиграть в театр, она его получит, тем более что процесс должен быть публичным. В мои обязанности не входит аплодировать ей.

Почувствовав, как защемило сердце, Джулиан нахмурился.

— Похоже, тебе, Эрик, неймется ее унизить, — пробормотал он себе под самый нос и громко продолжил, протягивая руку: — Ну что же, спасибо тебе за одежду и за то, что нашел время меня выслушать.

Эрик долго изучающе смотрел на Гриффина, после чего с силой сжал его локоть.

— Я очень надеюсь, что ты окажешься прав, поскольку в противном случае Бог тебя, может быть, и помилует, а вот король — вряд ли.

Прошло, возможно, не более получаса после того, как Эрик вышел из комнаты Джулиана, и в ней появился королевский офицер. Не говоря более ни слова, в чем Гриффин, собственно, и не нуждался, он знаком приказал Джулиану проследовать за ним. В окружении охранников его провели в большой богато украшенный зал, где располагался королевский суд. Пройдя через широко распахнутые двери, он сразу же увидел сестер Фокс и подмигнул именно им, несмотря на то что рядом находился Пирс Мэллори, которого он не видел уже много месяцев. Вокруг раздался приглушенный ропот толпы. Он и сам был не прочь повнимательнее изучить собравшихся, однако пара охранников быстренько перекрыли ему обзор.

Возможно, он и сам не успел подготовить себя к подобному зрелищу, сопровождаемому приглушенным, а порой и весьма красноречивым роптанием. Море голов, стены юбок с вкраплениями из позолоченных эфесов, казалось, окружали возвышение в центре зала на многие мили. Джулиан никогда не видел, чтобы в одном помещении одновременно находилась хотя бы половина от такого числа собравшихся. Уже сейчас теплый и влажный воздух был перенасыщен смесью из парфюмерных запахов и чего-то кислого. Он взглянул прямо перед собой на королевский трон, где уже восседал монарх, который смотрел на появление Джулиана в зале с видом зрителя, встречающего на сцене очередного актера, призванного сыграть свою роль на предстоящем спектакле. Совсем рядом, футах в десяти от короля, на этом же возвышении сидела леди Сибил да Лаэрн. Увидев Гриффина, она улыбнулась, и Джулиану показалось, что, несмотря на явную старость, ее лицо было здесь самым привлекательным.

Охранники остановились футах в двадцати от помоста, и Джулиан, сделав еще пару шагов, встал перед королем на одно колено. Старый усатый барристер выступил вперед, держа в руках пергаментный свиток, громко прокашлялся, и выстроившиеся в шеренгу охранники дважды ударили своими короткими мечами о щиты, приказывая зрителям замолчать.

Барристер развернул свиток.

— Слушайте, слушайте, и пусть знает каждый, кто здесь присутствует! Сегодня перед судом нашего суверена короля Эдуарда предстанут Джулиан Гриффин, рыцарь королевской армии, и Сибилла Фокс из замка Фолстоу, призванные к ответу по делу о государственной измене, шпионаже и неподчинении Короне.

С каждым словом, раскрывающим суть вины подсудимых, толпа, стоящая позади Джулиана, ахала с неподдельным ужасом.

Глядя в упор на Джулиана, барристер продолжил:

— Подтверждаете ли вы под присягой, что вы тот самый рыцарь лорд Джулиан Игнатиус Альфонс Гриффин из Лондона, состоявший ранее на государственной королевской службе?

— Да, — кивнул Джулиан.

— Подтверждаете ли вы под присягой, что показания, которые вы дадите сегодня перед Богом и вашим королем, будут правдивы, точны и полны, насколько это возможно?

— Да.

Барристер отошел в сторону и свернул пергамент. Джулиану казалось, что пылающие глаза Эдуарда обжигают ему лицо.

— Мой повелитель?

Еле заметным движением пальца Эдуард указал Джулиану на свободный стул, стоящий на возвышении справа от помоста, шагах в десяти.

Поднявшись с колена, Джулиан подошел к стулу и занял свое место. Теперь он находился на виду у сотен человек, собравшихся вокруг и беспардонно разглядывающих его со всех сторон. Последнее обстоятельство заботило Гриффина меньше всего, он просто не обращал на них никакого внимания, сосредоточившись на двустворчатой двери, оказавшейся вдруг так далеко, ожидая того момента, когда охранники снова широко ее распахнут и он сможет увидеть Сибиллу.

С левой стороны раздался тихий предупреждающий голос Эдуарда, очевидно, предназначавшийся только для ушей Джулиана:

— Полагаю, ты знаешь, как себя вести, лорд Гриффин.

Король снова кивнул барристеру, сохраняя на лице выражение почти полного безразличия.

— Ввести заключенную! — приказал усач.

Двери начали открываться, причем, как показалось Джулиану, слишком медленно, и все головы присутствующих одновременно обратились в одну сторону. Когда первый охранник появился в зале, никто не издал ни звука. Джулиан заметил мелькнувшую в центре группы белокурую голову Эрика и инстинктивно перевел взгляд чуть вперед.

Да, безусловно, она находилась там. По мере продвижения конвоиров по залу вокруг них образовывалось пустое пространство, и мертвая тишина начала давить на уши Джулиана так сильно, что ему казалось, еще чуть-чуть, и барабанные перепонки лопнут. Передний строй охранников шел веером, отгораживая Сибиллу от толпы.

Обычно горделивая осанка Сибиллы сейчас ей изменила. Ее голова была склонена, и неубранные черные волосы, обнимая плечи, струились по ее спине. Она была одета в простое тонкое белое льняное платье, из-под глубокого декольте которого пробивалась узкая кружевная полоска, а неровно подрубленный подол обнажал оголенные грязные лодыжки в кровоподтеках. Бледные ноги Сибиллы были обуты в простые крестьянские матерчатые туфли тоже белого цвета.

Она выглядела такой легкой, слабой и… прозрачной, что у Джулиана защемило сердце. Что же пришлось перенести этой гордой, красивой и энергичной женщине? Точнее, не ей, а той белой тени, от нее оставшейся?

И вдруг, словно по сигналу, толпа взорвалась негодующими яростными воплями. Свист и шипящая брань, оскорбления и ругательства посыпались со всех сторон:

— Ведьма!

— Изменница!

— Шлюха!

Безобразный гвалт становился все громче, вскоре в нем уже нельзя было разобрать отдельных ругательств, они слились в единый грязный поток. Похоже, Эдуард не возражал против того, что происходит в зале, и оскорбления продолжались до тех пор, пока Сибилла не добралась до предназначенного для нее стула, расположенного ниже помоста в центре зала таким образом, что, казалось, собравшиеся, готовые разорвать ее в клочья, нависали над ней яростной стеной.

— Сибилла, посмотри на меня, — прошептал Джулиан, ожидая, что на лице Сибиллы промелькнет луч надежды.