— Еще немного, — отозвался Грей, оглядываясь через плечо. Он снова повернулся к Сибилле. — Я буду добиваться разрешения присутствовать на суде. Возможно, мне удастся свидетельствовать в твою пользу, пока не знаю, каким образом, все будет зависеть от обстоятельств, которые пока неизвестны нам обоим.

— Джон… — вздохнула Сибилла.

— Да?

— Вы полагаете, я попаду в ад? — В душе она поняла, что вопрос прозвучал совсем по-детски.

Словно прочитав эту мысль, Джон Грей ласково взял Сибиллу за затылок и, приподняв ее лицо вверх, прижался своими губами к ее лбу.

— Нет, — уверенно ответил он, ощущая холод кожи и смотря ей прямо в глаза, — я думаю, что у тебя есть все шансы попасть на небеса. Мне очень жаль, сохраняй мужество. Встань перед королем и говори так, чтобы сила твоей любви, подкрепленная словами, оправдала тебя перед лицом закона. А поскольку любовь есть самый высший закон, Господь от тебя не отвернется. — Отняв руку от затылка Сибиллы, он ласково провел по ее щеке и встал на ноги. — Я подожду снаружи, пока ты будешь переодеваться. И да благословит тебя Господь, Сибилла Фокс.

— Да благословит Господь и вас, Джон Грей.

Снова раздался лязг дверных петель, щелкнул замок, и, прежде чем встать на дрожащие ноги, она успела увидеть в свете мерцающего факела стройный силуэт Джона.

Занявшись свертком, оставшимся лежать на камнях под ее ногами, Сибилла обнаружила тонкие гибкие туфли наподобие сандалий и грубую деревянную расческу, завернутые в легкое полотняное платье. Сверток был накрыт чудесным шелковым платком Джона Грея.

Накинув простое платье на одно плечо, Сибилла принялась освобождать лиф безнадежно испорченного прежнего бархатного наряда, изо всех сил стараясь, чтобы новый не упал в грязь. В конце концов она резким движением разорвала красный бархат до самой талии, стащила его через голову и сбросила в лужу на полу, словно ковер, на который можно было без сожаления наступить Ногами. Наклонившись, Сибилла подняла платок и повернулась к стене, пытаясь собрать кончиками пальцев сочащуюся с камней влагу, и, оросив ею мягкий шелк, медленно и даже с некоторой торжественностью протерла грязное лицо. Она уставилась на ткань в черных разводах, однако сейчас ее глаза были сухими, а мысли витали далеко за пределами камеры.

Сделав отстраняющий жест рукой, король дат понять, что больше не хочет видеть перед собой Джулиана, и отослал его из покоев. Гриффина пронзило чувство острой обиды, ведь Эдуард был для него больше, чем монарх. Джулиан спас ему жизнь, был женат на его кровной родственнице и проявлял искреннюю заботу о безопасности государства. В конце концов, Гриффин считал Эдуарда своим личным другом.

И вот теперь этот друг чурается его, как нашкодившей собаки! Безусловно, Джулиан не имел права так легко обвинять Эдуарда, зная, что не поторопись король прислать в Фолстоу своих людей, он, Люси и Сибилла были бы сейчас уже за пределами Англии, покинув навсегда страну, монарха и друзей, наплевав на закон. Король в первую очередь должен был принимать во внимание интересы государства, и Гриффин хорошо это понимал.

Зато из сферы его понимания напрочь выходил факт совершенно неожиданного присутствия здесь леди Сибил де Лаэрн. Что ее заставило проделать путь из Франции к королевскому двору, причем именно сейчас? Почему, воспользовавшись результатами его изысканий, она встала на сторону Эдуарда? Что именно ей нужно? И на самом ли деле она разделяет точку зрения короля?

Вопросы и предположения вызывали головную боль, и Джулиан даже испытал чувство радости, когда угрюмый солдат, показав ему новое обиталище — маленькую комнатку со спартанской обстановкой, оставил его наедине с собственными мыслями. Дверь была немедленно заперта, и у Гриффина не было никаких сомнений, что комната охраняется, хотя сейчас его это беспокоило меньше всего. Он и не помышлял о побеге.

Простенькая тесная комнатенка все же была чуть больше по размерам, чем ожидал Джулиан. Не привыкать. Вдоль стены расположилась узкая кровать, на грубом покрывале — поднос с хлебом, копченой рыбой и куском сыра, фляга с вином; под небольшим оконцем на каменном полу стоял таз с водой, а рядом лежало холщовое полотенце. Понимая, что все могло бы быть намного хуже, Джулиан ощутил, что ему сейчас очень хочется сменить грязную одежду, однако на такую роскошь рассчитывать не приходилось.

Присев на край кровати, он положил руки на колени и, опустив голову, уставился на свои заляпанные грязью сапоги, но через несколько мгновений потянулся к фляге, чтобы смочить пересохшее горло. Не осушив ее и до половины, Гриффин услышал звук отпираемого замка, который эхом отозвался, казалось, изо всех углов небольшого помещения, и дверь отворилась внутрь.

В комнате появился Эрик, несущий в охапке груду вещей, в которых Джулиан немедленно признал собственное обмундирование и отобранные при аресте пояс с мечом. Эрик прошел в середину комнаты, словно не заметив, что чьи-то руки аккуратно прикрыли дверь за его спиной.

Сделав еще один добрый глоток, Джулиан посмотрел на друга — хотя кто знает, оставался ли тот еще его другом после всего произошедшего, — и, не опуская фляги, взглянул на Эрика через ее краешек. Наконец, держа свою емкость за горлышко, он опустил ее вниз, сжав между коленей.

— Привет, Эрик. Ты снова пришел произнести для меня какую-нибудь пламенную речь?

Молодой человек поиграл желваками — его взор по-прежнему оставался холоден — и небрежно бросил принесенное на кровать, при этом куртка и лосины Джулиана соскользнули на пол. Никто из них не сделал попытки поднять упавшую одежду, и Гриффин заметил, что Эрик все еще продолжает держать в руках его меч.

— Премного благодарен, — сказал Джулиан.

— Как ты мог так поступить с королем? С Люси? Со мной, в конце концов? — требовательно спросил Эрик.

Вздохнув, Джулиан поставил флягу обратно на поднос, поднялся с кровати и, подойдя к окну, пожал плечами:

— Сибилла Фокс была схвачена по ошибке.

— По ошибке? По ошибке она вступила в преступный сговор с де Монфором? По ошибке королевская армия попала в засаду под Льюисом?

Джулиан сбросил грязную ватную подстежку куртки на пол, взял холщовое полотенце и макнул в ледяную воду.

— Именно так, по ошибке. — Он принялся яростно протирать лицо.

— Так или иначе, она — государственная преступница!

— В ту роковую ночь во главе королевских войск шел ее отец, — заметил Джулиан, переходя от лица к рукам и плечам, — там он и погиб. Сибилла не имела никакого представления о том, что делает, она оказалась лишь игрушкой в чужих руках.

— Черта с два она не знала! — усмехнулся Эрик.

Перестав вытираться, Джулиан оглянулся через плечо на своего друга.

— Пойми же ты. Она была не более чем глупой девчонкой. Откуда ей было знать?

— Даже если это и правда, удерживание замка и игнорирование королевских требований незаконно. А ее происхождение? Правду ведь говорят, что ее мать — простолюдинка?