инструктируют своего клиента, что говорить публично, нанимают фирмы-консультанты по связям с общественностью и дают добро на вторжение, устраивают переворот, уничтожают оппозицию – но не слишком открыто и так, чтобы ограничить потери. Эти все действия более активны, чем просто «закрывать глаза». 5 декабря 1975 года, за два дня до того, как генерал Сухарто вторгся в Восточный Тимор и начал резню, приведшую к гибели около 60000 тиморцев, Генри Киссинджер и президент Форд прибыли в Джакарту с визитом, который позже представитель Госдепартамента назвал «большим подмигиванием».

В политической экономии отрицания Хомского психологические нюансы познания излишни. Наглая ложь, двойные послания и отведенный взгляд являются сознательными, преднамеренными и обусловлены исключительно геополитическими интересами. Избирательное слепое зрение всегда политически рассчитано. Те страны или этнические группы, которые обозначены как достойные или удовлетворяющие определённым условиям жертвы, получают сочувствие, но судьба недостойных или жертв, не соответствующих критериям, не интересует; есть «гнусные кровавые бани» и «милосердные и конструктивные кровавые бани». Результат идентичен выводам Оруэлла о национализме: «зверства официальных врагов вызывают огромную боль и негодование, широкое освещение и часто бесстыдную ложь, чтобы представить их еще хуже, чем они есть на самом деле; обращение противоположное во всех отношениях, когда ответственность лежит ближе к дому. Зверства, которые не затрагивают интересы внутренней власти, обычно игнорируются»[329].

Метафорическая аудитория

Главы 8 и 10 посвящены аудиториям, которые меня больше всего интересуют: с одной стороны, случайным потребителям изображений страданий в СМИ и, с другой стороны, более целенаправленной аудитории получателей призывов Amnesty и Oxfam. Будь то фактическое представление или зрелище, основанное на фактах, хвастовство средств массовой информации о том, что «мир наблюдает», превращает нас всех в метафорических свидетелей. Нам не хватает мгновенной и физической непосредственности реальных свидетелей. Но на смену этому приходит разнообразие и интенсивность требований в течении обычного дня, появляющихся в СМИ, большее, чем добрый самаритянин мог бы увидеть за всю свою жизнь.

Делегаты, наблюдатели и контролеры

За последние два десятилетия значительно выросло число международных наблюдателей, чья работа или идеологические обязательства мотивируют их на посещение точек мира, население которых пострадало от насилия. Во времена Второй мировой войны Международный комитет Красного Креста был единственным (и ограниченным в своих возможностях) нейтральным наблюдателем. Сейчас существует обширная сеть наблюдателей и контролеров по линии ООН, наднациональных органов и гуманитарных НПО – даже в самых отдаленных и пугающих уголках мира. Заметная приверженность правозащитной риторике, рост числа международных гуманитарных организаций, демократизация авиаперевозок и доступность новых коммуникационных технологий создали глобальную элиту, выступающую против отрицания. Активисты и профессионалы отслеживают нарушения прав человека, организуют программы помощи при стихийных бедствиях, консультируют правительства по всем вопросам, от финансовой политики до профилактики СПИДа, снимают документальные фильмы и путешествуют в составе делегаций по установлению фактов или выражению солидарности. Это новая космополитическая субкультура – хорошо информированная, красноречивая и идеально позиционированная для наблюдения за зверствами и страданиями, которые еще не так давно были вне поля зрения.

Многие из этих людей являются «наблюдателями» в новом, особом значении этого слова. Они распространяют сострадание; они узнают о страданиях незнакомцев не как случайные свидетели, а как представители «неосязаемого современного идеала: проблемы других людей, какими бы отдаленными они ни были, должны касаться всех нас»[330]. Они живут с ярко выраженным чувством признания страданий других. Не ускользающая от общественного внимания тема глобальных страданий во многом является продуктом именно их морального дискурса. Они отбирают и обрабатывают информацию, которая входит в отчеты по правам человека, готовят документацию для трибуналов по военным преступлениям, обращаются с благотворительными призывами и организуют политические брифинги.

Жители тех мест, где совершаются злодеяния, иногда несколько цинично относятся к этим международным наблюдателям. Жертвы, подчиненные и угнетенные группы считают этих иностранцев не совсем искренне преданными своему делу, считая, что те всего лишь перемещаются из одного проблемного места в другое. Правительства считают их предвзятыми по своей сути, поскольку они стоят на стороне слабых и исповедуют либеральные космополитические ценности. Обе стороны обвиняют их в слепоте, не позволяющей понять всю сложность местной проблемы: «Они видят то, что хотят видеть, а затем следующим самолетом возвращаются домой». Некоторые категории визитеров действительно приезжают с политическими предубеждениями, которые вызывают избирательное замалчивание и отрицание ошибок, совершенных не теми, кого хотелось бы считать виновными. Интеллектуалы имеют особенно постыдную историю политического запрета выступать против своих собственных дружественных или идеализированных обществ на том основании, что это может нанести ущерб доброму делу. Вот что значит «не выносить сор из избы». Этот народный запрет становится еще более грозным, когда он подкреплен завуалированными или реальными угрозами со стороны государства за выражение сочувствия или предоставление оружия врагу.

История левых политических делегатов раскрывает множество постыдных эпизодов добровольного избирательного восприятия, самоцензуры и отрицания. Существует целый словарь для описания обманщиков, марионеток, полезных идиотов и попутчиков. Первыми и наиболее печально известными были иностранные гости (уничижительный термин «попутчики», безусловно, оправдан), которые посещали Советский Союз с «ознакомительными» целями или для выражения «солидарности», в то время как Сталин и его подручные занимались целенаправленными арестами и проведением срежиссированных показательных процессов, сделали массовыми пытки и тюремные заключения, создали систему ГУЛАГа и осуществляли массовые убийства путем организации голода[331]. Визитеры не замечали зла или, скорее, они его видели, но отрекались от смысла увиденного. В худшем случае они лгали сознательно (во имя благородного дела и более высокой лояльности). В лучшем случае они использовали логику отрицания, которую определил Примо Леви: если моральной основой коммунизма было искоренение неравенства, несправедливости и угнетения, то как могли существовать такие явления? Очевидно, что они могли быть лишь продуктом капиталистической пропаганды. Более поздние романтические посетители маоистского Китая были еще более подвержены слепоте или способствовали слепоте других к репрессиям и массовым страданиям вокруг них.

Израильско-палестинский конфликт не является симметричным по сути, но при этом являет яркий пример отрицания наблюдателей с обеих сторон в равной степени. Два автобуса с категорически настроенными политическими визитерами могут проехать друг мимо друга на одном и том же туристическом объекте (одном из трех «аутентичных» мест Тайной вечери?). В одном автобусе будет находится группа еврейских туристов и делегатов солидарности от американских еврейских организаций, которые ежегодно приезжают десятками тысяч. Их гид излагает им все клише, описанные в путеводителе: осушение болот, равенство женщин в армии, Израиль никогда не убивал военнопленных. «Палестинская проблема» намеренно запутывается – начиная со лжи о том, что арабские лидеры в 1948 году по радио передавали приказы местным палестинцам покинуть свои дома. Путеводитель рассказывает о «бесплодных холмах», когда автобус