Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Брось, — сказал Эдди. — О чем тут говорить?
— Я хочу, чтобы она знала, какой красивый план мы составили. Ты что? Тебе стыдно? Это чертовски красивый план.
— Да, знаю, но…
— Утром мы позвоним Кингу и скажем, где передать деньги, и ни один проклятый фараон не сможет нас найти! — Сай замолчал. — Ну как, Кети?
— Замечательно, — холодно сказала Кети.
— Да, замечательно! Действительно замечательно. Когда Кинг узнает, где ему надо будет передать нам денежки, он не сможет сказать об этом фараонам, даже если очень захочет. Он будет знать только, что мы ждем. Но ему не будет известно где. — Он прочел на лице Кети удивление. — Да,— добавил он. — Да. И это сработает. Все благодаря этому чудовищу. — Он указал на странную конструкцию у стены. — Почему, ты думаешь, мы затеяли эту возню с радиомагазинами? Чтобы дать Эдди новые игрушки?
— Я думала, вам нужно радио, чтобы подслушивать полицейские машины, — сказала Кети, еще более удивленно.
— Такая вот конструкция? Для полицейских машин? Ты знаешь, что это за жестяные коробки? Осцилляторы. А большая штука позади них? Передатчик. Верно, Эдди?
— Да, верно. Видишь ли, Кети, вот что мы сделаем…
— То, что мы сделаем, — сказал Сай, — удивит и самого Кинга, и фараонов так, что они выпрыгнут из собственных штанов. Когда вступит в дело Кинг, ни одна душа в мире, кроме него, не будет знать ни о чем. Ни фараоны, никто другой. Только Кинг имн. Как только он выедет из дома с денежками…
— Если он выедет из дома, — сказала Кети. — Если он согласится заплатить выкуп.
— Я открою тебе один секрет, милочка, — сказал Сай. — Ему придется выехать из дома и заплатить выкуп. — Рука его нырнула в карман, блеснул иож. На этот раз Сай нажал на кнопку бесшумно. Лезвие выскочило с легким шипением. Сай посмотрел на Джеффа, стоящего у дивана. Глаза мальчика округлились от страха.
— Ему придется заплатить выкуп, — тихо сказал Сай.
ГЛАВА IX
В криминалистической лаборатории дежурил лейтенант Сэм Гроссман.
Постороннему наблюдателю лаборатория показалась бы просто насквозь простерилизованным помещением с длинными белыми столами и высокими полками, выкрашенными в зеленый цвет. Столы освещались флюоресцентными лампами и-ультрафиолетовыми лучами, полки были заполнены метками для белья, пистолетами и патронами, рисунками шин, бланками анализов, кусками стекла, мхом и травой, и всякой всячиной — образцами, которые можно использовать для сравнения с тем или иным подозрительным предметом. Каждый день и каждый час в лабораторию поступало множество подозрительных предметов. Вещи были самые разные — от осколков фар, найденных на шоссе после дорожного происшествия, до окровавленной руки, завернутой в последний номер воскресного выпуска «Нью-Йорк Таймс» (отдел недвижимости). Не всегда было приятно разворачивать свертки, оставленные у порога лаборатории, словно подкидыши в снежную ночь перед Рождеством. Бывали случаи, когда работа принимала слишком уж мрачный характер, так что слабонервные люди просили как можно быстрее перевести их в городское Бюро идентификации преступников или даже в морг какой-нибудь городской больницы. Большая разница — иметь дело со смертью, сведенной к научной формуле, и работать непосредственно со случаями внезапной насильственной смерти: с расчлененными трупами и блуждающими сперматозоидами, тупыми предметами — орудиями убийства с налипшими на них волосами, с пулями, смявшимися при контакте с костью. Воображение особенно разыгрывается, столкнувшись с мрачными немыми следами убийства. Длинный светлый волос, обвившийся вокруг острого лезвия топора, может вызвать больше эмоций, чем-женский труп на каменном столе в морге. Бесстрастность, изощренное оружие деятелей литературы с самого ее рождения, стала для работников лаборатории чем-то вроде напильника, о который они ежедневно затупляли свои эмоции. Сэм Гроссман, человек эмоциональный по натуре, но бесстрастный по профессии, руководил лабораторией с непреклонностью африканского миссионера. Гроссман знал, что лаборатория очень часто может облегчить работу оперативных — работников. Лаборатория может отдать преступников в руки правосудия. И Гроссман считал, что его жизнь не пропала даром, если ои помог этому. Часто работа была очень трудной. — Но иногда, как в случае с отпечатком шин, который ему принес Крониг, все было крайне легко. Он просто в своей картотеке нашел нужный рисунок. Это заняло у него меньше пяти минут.
Карточка экспертизы выглядела так: 3112
Марка сТирубам»)
Американская корпорация по производству резиновых шин 1719 Картер-авеню, Изола; 1948—Дженерал Моторз Корп^ 1949, 1950— Форд Мотор Компани; 1954— Крайслер Моторз.
Значит, название таких шин «Тирубам», и производит их Американская корпорация по производству резиновых шин, чьи оффисы в этом городе находятся на 1719 Картер-авеню в Изоле. Шины были стандартными в 1948 году на машинах производства «Дженерал Моторз Корпорейшен». В 1949 и 1950 годах их ставила на все свои машины компания «Форд Мотор», в 1954 году — «Крайслер Моторз». Выбор большой.
Однако, согласно отпечатку размер шины был равен 670 на 15. Это было прекрасно, потому что автоматически исключались все автомобили, произведенные до 1949 года, — до этого обод колеса имел диаметр в шестнадцать дюймов. В 1949 году произошли большие перемены во всей автомобильной промышленности. Кроме того, размер шины исключал все большие машины производства Форда и Крайслера за те же годы. Например, размер шин машин марки «Меркурий» был 710 на 15, марки «Линкольн» 1949 года —820 на 15. Значит, выбор сузился до самых маленьких машин, которые были изготовлены любой из этих компаний за годы, начиная с 1949.
Анализ кусочков краски рассеял все сомнения. Когда ребята Гроссмана провели образец краски через микроскопическое спектрографическое исследование и подробно рассмотрели под микроскопом, они уже точно знали, с каким зверем имеют дело. Они просто взяли результаты анализов и сравнили их с фактами, уже собранными, зарегистрированными и терпеливо ожидающими своей очереди на карточках. Результаты были следующие:
Краска — производства «Форд Мотор Компани».
Фирма дала ей название «Березово-серая».
Ее использовали при изготовлении моделей 1949 года.
Ее применение было прекращено в 1950 году и заменено краской, немного отличающейся по оттенку, которой компания дала название «Дуврская серая».
Сэм Гроссман изучил факты. Он просмотрел записи холодным беспристрастным взглядом ученого. Просматривая цифры, он тихонько кивал головой, его голубые глаза невинно светились за стеклами очков, лицо было бесхитростным и упрямым, как у фермера Новой Англии. Нужная им машина была серым фордом 1949 года. Оставалось только позвонить домой Кингу и изложить факты. Потом придет черед заняться работой других полицейских. Сэм Гроссйан снял очки, закрыл глаза и потер их двумя сложенными пальцами. Потом он
