– Это было бы замечательно. Вам всем придется исполнять роль безучастных зрителей, как сказала бы мисс Коупленд. Давайте посмотрим. Я спрошу мисс Прентис, чувствует ли она сквозняк. Мы будем сидеть вокруг того стола, так что, скорее всего, там будет чертовски дуть.

– Как прошел ваш визит в Пен-Куко?

– Она была там.

– Кто?

– Росс или Розен.

– Вам неожиданно повезло, мистер Аллейн. Подумать только, она была подружкой Клода Смита! Мы работали над делом Квантока в то время, не так ли?

– В любом случае нас не было в Скотленд-Ярде тогда. Я никогда не видел ее до этого.

– Я тоже. Итак, она пришла туда. Что-то произошло между ними.

– Между ней и кем, мистер Фокс? – поинтересовался Найджел. – Вы сегодня выражаетесь туманно и загадочно.

– Между Джернигэмом-старшим и миссис Росс, мистер Басгейт. Когда я приехал, он выглядел очень странно. Кажется, мистер Генри тоже считает, что что-то произошло. Хотя миссис Росс была достаточно спокойна. И, по моему мнению, другая леди нуждалась в консультации специалиста.

– Мисс Прентис? – уточнил Аллейн.

– Именно, сэр. Молодой Джернигэм поднимался за ней. Она призналась в том, что открывала окно и была сама любезность. А затем стала говорить всякие глупости о непростительном грехе. Я все записал, но вы удивитесь, насколько это было глупо.

– Непростительный грех? Какой из них?

– Никто не признался по поводу лука, – мрачно заметил Фокс.

– Я полагаю, что лук в любом виде – это непростительный грех, – заявил Найджел.

– Думаю, вы правы насчет лука, мистер Аллейн.

– Мне тоже так кажется, Фокс. Найти лук в чайнике с чаем и не удивиться было бы странно. Почему бы не предположить: «Это, наверное, Джорджи Биггинс» – и поругать мальчика?

– Все верно, сэр. Что ж, судя по их реакции на этот вопрос, можно сказать, что лук они никогда не видели. Мистер Джернигэм говорит о возможности консультации у врача. Знаете что? Я думаю, он влюблен в нее. Я имею в виду в миссис Росс.

Фокс перешел на вторую передачу, чтобы подняться в Чиппинг, и добавил:

– Насчет телефона все правильно. Я сказал вам об этом, когда звонил, не так ли?

– Да.

– Я видел четырех девушек, которые помогали Глэдис Райт. Три из них готовы подтвердить под присягой, что никто не заходил в зал со сцены, и четвертая уверена в том, что никто этого не делал, но присягать не будет, так как на минутку выходила на крыльцо. Я перепроверил передвижения всех людей за сценой. Мистер Коупленд сидел лицом к прожекторам с того момента, как пришел. Потом он отправился в комнату мистера Джернигэма, когда они пытались дозвониться миссис Росс. Затем он пошел обратно к сцене и не покидал ее, пока они все не окружили мисс Прентис.

– Ну что ж, Фокс. Это совсем неплохо.

– Я тоже так считаю. Эта должность главного констебля какая-то странная, не правда ли, мистер Аллейн?

– Так и есть, действительно. Мне неизвестны подобные прецеденты. Посмотрим, какие результаты принесет предварительная беседа. Вы уже договорились об этом?

– Да, сэр, все хорошо. Вы обедали в поезде?

– Да, Фокс. Обычная рыба и так далее. Мистер Басгейт хочет знать, кто совершил убийство.

– Я знаю, – признался Найджел с заднего сиденья, – но не скажу.

– Хотите остановиться у гостиницы, мистер Аллейн?

– Нет. Давайте вначале покончим с этим, Фокс. Давайте закончим дело.

II

По предложению Генри Джернигэмы пригласили пастора с дочерью на обед.

– Ты должен принимать наши отношения с Диной как данность, отец, – заявил Генри. – Мы не собираемся расставаться, тебе это известно.

– Я все еще думаю, однако.

И Генри, глядя на своего отца, знал, что о визите адвокатов мисс Кампанулы в дом пастора уже известно всей долине. Джослин колебался и вздыхал. Но Генри казалось, что его отец уже думает о строительстве новой крыши над Винтоном. Было бы лучше не обсуждать с ним сейчас то, что сказала по телефону Дина после ухода Фокса. Любимая сообщила ему, что ее отец не собирается принимать наследство, оставленное Идрис Кампанулой.

– Не думаю, – сказал Генри, – что ты подозреваешь пастора или Дину, даже если они получат деньги? О подозрениях кузины Элеонор только Богу известно, она в своей комнате и не появится до обеда.

– Ей нельзя быть одной.

– С ней одна из служанок. Она успокоилась, ей стало лучше, правда, она очень измучена.

– Что с ней происходит, как ты думаешь?

– Помешалась, – весело ответил Генри.

Коупленды приняли приглашение на обед, шерри был подан в библиотеке, но Генри удалось увести Дину в кабинет, где он зажег камин и поставил большую вазу желтых хризантем.

– Дорогая Дина, – сказал Генри, – есть как минимум пятьдесят самых важных вещей, которые я должен тебе сообщить, но знаешь, когда я смотрю на тебя, то не могу о них думать. Могу я поцеловать тебя? Мы ведь почти официально обручены, не так ли?

– Разве? Ты никогда не просил моей руки.

– Мисс Коупленд, можно мне называть вас Диной? Будьте моей женой.

– Мистер Джернигэм, мои чувства… не буду скрывать, что люблю вас и тронута вашим признанием до глубины души. Я не могу оставаться равнодушной, слушая вас.

Генри поцеловал девушку и прошептал ей на ухо, что очень сильно любит ее.

– Я тоже, – призналась она. – Интересно, почему мистер Аллейн просит, чтобы мы все собрались сегодня вечером в ратуше? Мне не хочется идти. Это место наводит на меня ужас.

– На меня тоже, Дина. Я выглядел таким дураком вчера вечером.

Он рассказал ей, как услышал три аккорда прелюдии сквозь шум бури.

– Я бы не пережила этого, – сказала девушка. – Генри, почему они хотят видеть всех нас сегодня вечером? Они… Они собираются кого-то арестовать?

– Кого? – спросил молодой человек.

Они посмотрели друг на друга.

– Действительно, кого? – повторила Дина.

III

– Говорю вам, Коупленд, это сильный удар для меня, – сказал эсквайр, наливая себе виски с содовой. – Все это чертовски неприятно. Хотите еще шерри? Глупости, вам это пойдет на пользу. Вы не выглядите очень счастливым.

– Это самое ужасное, что когда-либо с нами случалось, – заметил пастор. Он выслушал рассказ Джослина о мисс Прентис и побледнел.

– Бедняжка, – произнес он с жалостью, – бедняжка.

– Да, я знаю, но это чертовски неудобно. Прошу прощения, пастор, но это так… это… это… о боже!

– Вы хотите что-то рассказать? – спросил священник.