– Нечего рассказывать, – ответил эсквайр. – Я просто сильно взволнован. Как вы считаете, зачем нас собирают всех сегодня вечером?

– Я думал, что вы знаете. Я имею в виду ваше положение…

– Так как револьвер, которым совершено убийство, является моей собственностью, мне лучше держаться подальше от этого дела. Технически я подозреваемый.

– Да, боже мой, да, – проговорил отец Дины, потягивая свой шерри, – как и мы все.

– Интересно, – проговорил эсквайр, – что же собирается делать Аллейн?

– А вы не думаете, что он собирается кого-нибудь арестовать?

Они задумчиво посмотрели друг на друга.

– Обед подан, сэр, – доложил Тейлор.

IV

– Спокойной ночи, дорогая, – пожелал доктор Темплетт своей жене. – Полагаю, ты будешь спать, когда я вернусь домой. Рад, что у тебя был хороший день.

– Это был отличный день, – сказали в трубку неизменно бодрым голосом. – Спокойной ночи, дорогой.

Темплетт тихо закрыл дверь. В его комнате на другом конце лестничной клетки звонил телефон. В больницу нужно было позвонить до восьми часов. Он пошел к себе в комнату и взял трубку.

– Алло!

– Это ты, Билли?

Мужчина сел, прижимая трубку к уху.

– Билли! Алло! Алло!

– Да, – ответил доктор Темплетт.

– Значит, ты жив, – сказал голос.

– По крайней мере я не арестован.

– Неудивительно. Я была у Аллейна и взяла на себя ответственность за письмо.

– Селия! Не по телефону!

– Меня не волнует то, что может случиться со мной. Ты бросил меня в беде. Все остальное не важно.

– Что ты имеешь в виду? Это неправда.

– Отлично. Прощай, Билли.

– Подожди! Тебе велели быть в ратуше сегодня вечером?

– Да. А тебе?

– Тоже. – Темплетт провел рукой по глазам и спешно проговорил: – Если хочешь, могу подвезти тебя туда.

– У меня есть своя машина. Не стоит беспокоиться.

– Я заеду за тобой в девять часов.

– И высадишь меня через пару минут?

– Это не совсем справедливо. О чем, по-твоему, я подумал, когда…

– Ты, очевидно, не веришь мне. Это все.

– Боже мой! – с досадой проговорил доктор. Но холодный голос его прервал:

– Хорошо! В девять. Почему он хочет всех нас собрать в ратуше, как ты думаешь? Он собирается кого-то арестовать?

– Не знаю. А ты как думаешь?

– Не представляю.

V

Часы пробили девять, когда полицейская машина подъехала к ратуше. Аллейн и Фокс вышли в сопровождении сержанта Эллисона и двух мужчин в форме защитного цвета. В тот же самый момент Найджел подъезжал к месту назначения на своем автомобиле в компании сержанта Ропера. Они все вошли через заднюю дверь. Старший инспектор включил свет на сцене и в комнате отдыха.

– Итак, положение дел таково, – приступил Аллейн к делу, – два ряда ступенек отделяют комнату отдыха от сцены. Мы опустим занавес, Фокс, вы можете остаться на сцене. Вы тоже, Басгейт, оставайтесь на сцене, и чтобы вас не было слышно. Вы знаете, когда спускаться и что делать?

– Да, – нервно ответил Найджел.

– Эллисон, вы лучше идите ко входной двери, а остальные смогут расположиться в гримерных. Они пройдут через комнаты отдыха и не заметят вас. Ропер, вы идете на улицу, чтобы направлять всех к задней двери. Затем войдете сами. Но тихо, если не хотите, чтобы я оторвал вам голову. Остальные могут оставаться в гримуборных, пока труппа не соберется целиком. Когда все будут здесь, я закрою двери на сцену. Пианино на том же месте, Фокс? А ширма? Хорошо. Опускайте занавес.

Занавес опустился в три шумных толчка, подняв облако пыли.

Декорации Дины, хоть и заштопанные, были выполнены с большой изобретательностью и выглядели как настоящие. На общем фоне явно выделялись стулья и другие вещи миссис Росс. Лампы освещали ситец и фарфор. Ярко освещенная сцена как будто пребывала в состоянии ожидания. На круглом столе Аллейн положил анонимное письмо, прелюдию до-диез минор, «Венецианскую сюиту», кусочки резины в коробке, лук, мыльницу и чайник. Затем он накрыл эту необычную коллекцию тканью.

Фокс и Эллисон принесли еще стулья из гримерных и поставили на сцену одну из парафиновых ламп.

– Восемь стульев, – посчитал Аллейн. – Все верно. Мы готовы? Думаю, да.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Ничего. Помните о своей задаче. Оставьте свет в комнате отдыха. Кажется, он уже идет. Уходите.

Фокс пошел в уголок суфлера. Найджел вышел через противоположную дверь и сел в тени авансцены так, чтобы его не было видно.

Эллисон спустился вниз в зрительный зал, двое мужчин в одежде защитного цвета исчезли в гримерных, а Ропер, тяжело дыша, отправился к задней двери.

– Шоковая тактика, – проговорил Аллейн. – Черт, как же я ненавижу все это. Выглядит как самый настоящий эксгибиционизм со стороны полиции. Но другого выхода нет.

– Я не слышу машину, – прошептал Найджел.

– Она едет.

Все вслушивались. Ветер завывал, и дождь стучал в ставни.

– Я не смогу больше думать об этом месте, – признался журналист, – не вспомнив этого шума.

– Погода сегодня хуже, чем обычно, – заворчал Фокс.

– Внимание, – сказал Найджел.

И все услышали, как машина остановилась на дороге. Хлопнула дверь. Было слышно, как гравий заскрипел под чьими-то ногами. Донесся голос Ропера. Открылась задняя дверь. Сержант, неожиданно превратившийся в мажордома, громко объявил:

– Мистер Джернигэм-старший, сэр.

И вошел эсквайр.

I

– Итак, вы понимаете, – произнес Аллейн, – что моей целью было выяснить, не являлся ли шантаж главной целью ее визита.

Лицо эсквайра вдруг зарделось.

– Не могу поверить.

– Принимая во внимание сведения, имеющиеся у полиции…

Джернигэм-старший сделал неуклюжий жест правой рукой, стоя в центре сцены, под беспощадным светом. Казалось, он напуган, но настроен очень решительно. Аллейн взглянул на него и продолжил:

– Видите ли, мне кажется, вы знаете, что она хотела вам рассказать.

У Джернигэма отвисла челюсть.

– Я не верю вам, – проговорил он хриплым голосом.

– Тогда позвольте мне сказать, в чем, по моему мнению, заключалась ее власть над вами.