но старик не обращал на это внимания. Испуганная, она убежала домой, и больше не видела старого антиквара.

Всю свою жизнь она расплачивается за отказ подчиниться обстоятельствам, за стремление к независимости. В романе она приведет Гейнца к витрине антикварного магазина. Старик-продавец бросит на него удивленный взгляд и снова погрузится в чтение книги.

Гейнц готов заключить союз с самим дьяволом, чтобы спасти семью от разорения. Адвокат Рихард Функе, приближенный к нацистам и к руководству Имперского союза германской промышленности стал юридическим советником, заменив старинного друга семьи Филиппа Коцовера. Гейнц вынужден иметь дело с мерзавцами, заполнившими государственные учреждения.

Лотшин приехала в кибуц Азореа. Наоми в это время убирала туалеты, мыла полы, рукомойники и унитазы – было ее дежурство.

“Помнишь наш бассейн? – Лотшин, усевшись на длинную деревянную скамью, сосредоточенно смотрит на грязную воду, текущую из душевой.

Она не ждала ответа от сестры, и погрузилась в воспоминания о тех воскресных днях, когда все дети собирались в бассейне. Там они занимались гимнастикой, обменивались мнениями, принимали решения, шутили, играли и танцевали. Фердинанд заводил патефон, брился под музыку, а маленький Бумба читал книжку “Рыжий козел” и подпрыгивал в такт музыке.

Воскресенье. Лоц и кудрявые близнецы накачивают мышцы на гимнастических снарядах, стоящих на стеклянной веранде. Наоми с книгой в руке, время от времени отрывается от чтения, и следит за суматохой и веселыми возгласами играющих в “Человек, не сердись”, игру, подаренную отцом. Фигурки из слоновой кости бегают по расчерченной на квадратики доске согласно номерам, выпадающим на желто-белом кубике, который бросают поочередно игроки. Фердинанд и ее братья внесли в игру еще больший азарт: предложили давать приз тому, кто выиграл. Наоми не умела играть и поэтому Лотшин предложила ей другие забавы. Добрая душа не понимала, что попытки ее обречены. В душе младшей сестры есть некая сила, ставящей препоны между нею и забавами остальных.

Приезды старшей сестры обострила память Наоми.

Любимой жене моей, самому дорогому моему человеку.

Я приехал в Гиват Хавиву в воскресенье, и был, с большой радостью, встречен товарищами. Чувствую себя хорошо за исключением некоторых явно нервных ощущений.

Статью о Юлиане Тувиме послал в газету “Аль Амишмар” (На страже). Надеюсь, что они это напечатают. На днях вышлю тебе книгу Лихтгейма об истории сионизма.

Жду письма от тебя. В любом случае, будь спокойной и продолжай трудиться над твоим большим повествованием. Ты для меня пример сосредоточенности, здоровья и трудолюбия. Мы должны употребить все усилия, чтобы высечь из наших душ новые цельные пласты жизни. Скучаю по тебе, люблю,

Твой Израиль

P.S.

Только завершил письмо, и снова вскрыл конверт, чтобы добавить несколько слов. Пришла ко мне Юдит, и мы подписали с ней договор о литературном объединении, касающемся также и тебя.

Я все еще живу под впечатлением проведенных с тобой дней. Ты оставляешь такие прекрасные воспоминания, что я живу этим недели, а то и месяцы. Они, несомненно, останутся со мной годами. Я тебя очень люблю, дорогая моя и любимая Наоми. Я знаю, что и ты любишь, и каждый раз обнаруживаешь все большие тайные клады любви. И черпаю силы из твоей любви, и счастлив жребию, выпавшему мне. Я спокоен, не нервничаю, готов ко всему, не напрягаю сердце и уверен в будущем, насколько человек может быть в нем уверен.

Целую, Израиль

Привет и любовь любимому человеку.

Я очень огорчена тем, что напугала тебя состоянием моего здоровья. Хочу, чтобы нас связывали только радость и счастье. Я была у врача, и он сказал мне, что я женщина здоровая, а слабость и недомогание пройдут. Обещала отныне тщательно следовать его предписаниям. Так, что не будет у тебя больной жены. Я думаю о тебе все время и хочу для тебя сделать все, что мне под силу, чтобы утолить твои печали и убрать все, что тебе мешает. Иногда мне кажется, что ты слишком жалеешь меня и не все мне рассказываешь. Мы ведь с тобой должны делить не только радости, но и печали.

Мне с каждым разом труднее покидать тебя и возвращаться в мою пустую и холодную от одиночества комнату.

Я продолжаю работать над десятой главой и, как всегда, прохожу все кризисы и внутренние сомнения, связанные с писанием, и ощущение такое, что каждая следующая глава дается значительно тяжелей предыдущей. Теперь перед моим внутренним взором стоит дом Леви, и, главное, душевные движения Юдит, отца, Гейнца, детей. Солнце светит. Домочадцы хотят радоваться, погружены в любовные переживания, воздух окружающей среды чреват угрозами, с трудом осознаваемыми и ощутимыми, но это портит настроение. А тут еще внезапная забастовка на нашем металлургическом заводе.

Как было бы хорошо быть сейчас рядом с тобой. Обещай мне быть спокойным и радоваться счастливому будущему. Я беспокоюсь о тебе, дорогой мой, и не хочу, чтобы ты был одинок. Еще несколько месяцев, и мы сможем быть вместе. Ведь сейчас уже январь.

Будь уверен в моей любви. Пиши мне больше писем.

С любовью,

Наоми

Маленькая и трудолюбивая моя девочка.

Такая сумасшедшая писательница, как ты, может иногда, сделать нечто логичное. Получил привет от тебя. Вчера меня посетил Элиезер Бауэр и рассказал о симпозиуме вашем кибуце, на котором ты выступила лучше всех и произвела ошеломляющее впечатление на весь кибуц. И еще он сказал, что “наш кибуц Азореа очень и очень критичен”. Что же касается романа, считаю, что германское общество не описано тобой в главных своих пластах.

Все твои герои находятся на обочине этого общества. Нет ни рабочего, ни буржуя. Сюжет разворачивается медленно. Вовсе я не хочу, чтобы он был стремительным, но остерегайся того, что случилось с Моше Шамиром и другими писателями. У них первые главы написаны с широким и спокойным эпическим дыханием, но потом они спохватываются, что нужно вести сюжет к некому завершению, и торопить действия героев и события жизни галопом к некому концу. Или держи спокойное течение или увеличивай ритм. После прочтения двух-трех первых глав твоего романа, возникает ощущение, что сейчас должно произойти какое-то решающее событие. Пришло время. Ты говоришь: забастовка. Пусть будет забастовка. Но да будет решительный бой: буржуазия, полиция, мелкие уличные продавцы, рабочие, государственные деятели, социалисты, фашисты, все ловят рыбку в мутной воде. Тут присутствует и люди культуры, интеллигенты, и высказывают свои мнения. Бумба шныряет между рабочими, и отчитывается о царящих там настроениях Иоанне. А евреи плавают на поверхности, Саул рассказывает Иоанне о спорах в еврейском движении, Белла разрывает отношения с Ласкером, а Эдит