– И грохнут тогда бабулю, как пить дать… – хмыкнулШварц.

– Крепко сомневаюсь, – сказал Смолин,подумав. – Это уже совершенно другая статья, знаешь ли. Собственно-тоговоря, если кто-то надумал попятить картины, ему вовсе и не обязательно приэтом еще и бабулю мочить. Все равно, при любом раскладе они попадут кколлекционерам, которые своих закромов не светят… Так что я за Фаину неособенно беспокоюсь… Ну ладно, в болтовне правды нет. Уяснил задачу? Вот иладушки…

Он вылез, тихонько притворил дверцу и вернулся во двор.Присел на добротно сколоченную лавку, опять-таки оставшуюся в наследство отпрежнего владельца – Смолин, собственно, ничего тут и не достраивал, времени ижелания не нашлось.

Разумеется, подскочила Катька и завалилась на спину у егоног, выставив голое щенячье пузо. Смолин задумчиво ее чесал, погрузившись внешуточные раздумья.

В происходящем имелись нехорошие, примечательные,многозначительные, неприятные и Аллах ведает какие еще нюансы. Позволявшие всеже думать, что дело пахнет не чередой совпадений, а чьей-то выстроенной,вдумчивой работой…

Статья в московской «бульварке» о том красноречивосвидетельствовала. Ночью он еще чуточку поговорил с Ингой на эту интереснуютему и кое-какие нюансы для себя прояснил. За московской сенсацией никак не могстоять ретивый майор Летягин – чересчур уж фантастическая цепочка совпаденийдолжна была выстроиться, чтобы рядовой провинциальный следак, обитающий за пятьтысяч верст от столицы, нашел ходы в довольно известную небедную и популярнуюгазету. Прежде всего, нет у него таких возможностей. И потом, зачем это ему?Хотел себя разрекламировать, болезный, свои успехи на ниве борьбы с коварнойантикварной мафией? Но ведь в статье не упоминается ни одна фамилия стражейпорядка, повсюду безличное определение «шантарские правоохранители». Уж есликаким-то чудом честолюбивый майор нашел ходы в ту газету, то непременноозаботился бы, чтобы его фамилия красовалась на видном месте… Любой на егоместе так бы и поступил.

Пойдем дальше. Автор статьи, уверяла Инга, реальносуществует – там, кстати, и фотография красуется. Старый автор означеннойгазетки, постоянный. Если бы ему сбросил информацию кто-нибудь из шантарскихборзопсицев, то уж непременно озаботился бы, чтоб и его имечко мелькнуло. Но ниединого упоминания о шантарских журналистах в статье нет.

Вывод? А он простой и неприятный: кто-то со связями встолице завлекательную информацию в газетку протолкнул. И этот «кто-то» не имеетникакого отношения к людям в погонах.

Отсюда плавненько и закономерно вытекает несколькодостаточно простых умозаключений: на доске и в самом деле появилась новаяфигура, так что все события следует рассматривать именно с этой точки зрения,поскольку, как широко известно, лучше перебдеть, чем недобдеть…

И еще один эпизодик, предельно загадочный и весьма дажетревожащий…

«А порой из рук в руки потихонечку переходят целые пригоршнизолотых монет с профилями давным-давно умерших коронованных особ. Как этаблагодать попадает в Шантарск – отдельная песня…»

Именно так, дословно. Смолин помнил наизусть. Хитрушка тутбыла в том, что он один порою поставлял клиентам золотишко, не обычнымипоставщиками сюда привезенное, а доставлявшееся верным человеком из кое-какихбывших братских республик. Не бог весть какие обороты – уж безусловно непригоршни, тут щелкопер приврал качественно – да и покупались монеты на местесамым законным образом у их нынешних обладателей. Вот только эти невеликиеколичества примерно раз в два месяца путешествовали через границы, не отражаясьв казенных документах. Два-три десятка монеток можно при определенномнахальстве примитивно провезти в кармане – конечно, если путешествуешьисключительно поездом через «благополучные» границы, где нет привычки доголараздевать всех поголовно путешествующих…

Но пикантность-то ситуации как раз в том, что эта сторонадела до сих пор оставалась тайной. Во время постигшей Шантарск эпидемиимилицейских рейдов в антикварные лавки ни разу, ни у кого золото не изымалось,хотя порой и присутствовало в сейфах и ящиках столов, – поскольку набезлицензионной торговле золотом никто и пойман не был, в отличие от холодняка.А значит, история приобретала дополнительный сюрреализм. Столичный щелкопермимоходом зацепил то, чем милиция пока и не интересовалась. В том, что всепроизошло по глупому совпадению, что обормот присочинил для красного словца,случайно угодив в десятку, не верилось совершенно, многовато совпадений,однако, то есть это и не совпадения вовсе…

Вову Багдасаряна, как раз и занимавшегося этимиувлекательными вояжами, Смолин знал настолько давно, что ничуточки в нем несомневался: в жизни не сдаст, не заложит, случайным людям ни при какой погодене проболтается. А вот Врубель, законченный алконавт… Не так давно Вова,знавший Врубеля лет двадцать, уступил его настойчивым просьбам и взял с собой вближнее зарубежье. Врубель там кой-чего прикупил, успешно здесь распродал, ивсё бы ничего, но с его манерой пить с первым встречным и развязывать при этомязык, как шнурок…

Тяжко вздохнув, Смолин в последний раз поскреб розовое пузособаки и поднялся с лавочки, заверив:

– Подожди немного, сейчас жрать принесу…

Заслышав тихое шевеление на втором этаже, он неспешноподнялся в мансарду – без особой неловкости (с чего бы вдруг?), но сопределенно присутствовавшим любопытством. Наступало самое интересное время,прекрасно знакомое любому мужику с немалым жизненным опытом. Под названием«наутро». В таких вот случаях наутро случается не то чтобы самое интересное,но, пожалуй, самое непредсказуемое: поди угадай заранее, как будет вести себяочередная подруга, ненароком задержавшаяся в твоей постели до утра, причемвпервые – вариантов тут масса, господа мои, и не все они мирны и безобидны,иногда столь удручающие случаются… Вплоть до энергичных заявлений типа: «Так,шкаф мы передвинем вон туда, здесь будет мой трельяж, а детскую оклеим обоями вцветочек и с Винни-Пухами»…

Ничего экстраординарного он не увидел и уж тем более неуслышал: Инга сидела в постели, прикрываясь простыней с тем характернымутренним сверхцеломудрием, которое женщинам отчего-то в таких ситуацияхсвойственно. И взирала на него с неким немым вопросом – и это было знакомо,ага, мужик должен нечто изречь или сделать так непреложно, что это моментальновсё расставит на свои места и внесет полную ясность. Ну что ж, не самый худшийрасклад, говоря откровенно. Гораздо более напрягает, когда подруга первая беретслово и изрекает какую-нибудь дурость, вроде: не правда ли, милый, волшебныеузы этой ночи связали нас отныне нерасторжимо? Плавали – знаем…

А потому Смолин, более битый жизнью, нежели глаженный ею поголовке, поступил просто: подошел, сел рядом на постель, совершенно безмятежноулыбнулся девушке и спросил:

– Все нормально, правда? Никто глупостей не натворил идаже не наговорил, и пить ты, в общем, умеешь, и прелесть ты все-таки в любоевремя суток…