Она, полное впечатление, расслабилась, чуть неуверенноулыбнулась. Медленно подняв руку, Смолин погладил ее по щеке и осведомился:

– Никто ни о чем не жалеет? Никто о коварстве мужчин исобственной неосмотрительности не плачет горючими слезами?

Инга помотала головой, улыбаясь уже спокойнее и увереннее.

– Я тебе не буду плести романтических словес, –сказал Смолин. – Я их и вчера не плел. Ты просто прелесть, и все тут.Может, это и не особенно романтично, но скучный я человек, что уж там… Тольковот что… Мы безмятежно разбегаемся, как насквозь современные люди, или считаем,что у нас начались отношения?

– А ты сам чего хочешь?

– Отношений, – сказал Смолин, глядя ей в глаза.

– Вот совпадение, и я тоже… – Инга уже совсемуверенно протянула руку, коснулась указательным пальцем его единственнойтатуировки на предплечье. – Это что? Вроде бы медведь, но на чем онрасселся, я никак понять не могу… Мне еще вчера было интересно, если честно…

– На льдине он сидит, – сказал Смолин. – Нальдине…

– А зачем?

– Ну, это такой зоновский символ, лапка, – сказалон без улыбки. – Один на льдине. Человек, который сам по себе на стопроцентов: ни с блатарями, ни с «мужиками», ни уж тем более с администрацией.Ни в какие «семейки» не входит, ни за тех, ни за этих… Одним словом, один нальдине…

– Здорово… Это ж позиция…

Вот именно, продолжил про себя Смолин. Только не стоитрассказывать, каких трудов обычно стоит такую позицию отстоять и существоватьей в масть… Тяжеленько, мягко говоря.

– А я думала…

– Что?

– Ну, трудно сформулировать… Думала, ты мне сунешьсотку на такси и небрежно выпроводишь…

– Эт-то с какой стати? – искренне удивилсяСмолин. – У меня с женщинами бывало всякое, но нет как-то привычкинебрежно их выпроваживать… С лестницы спускал, это – было. Но исключительно задело. Заслужила, знаешь ли…

– Просто… Ты какой-то жесткий…

– Я не жесткий, милая, – сказал Смолин. – Япросто-напросто душой не расслабляюсь… ну, или очень редко.

– А я?

– А ты мне нравишься. Чертовски. Вот и вся сермяжнаяправда. Если тебя не пугает мужик на тридцать лет старше…

– А почему это он должен меня пугать? До сих пор ненапугал… и не разочаровал…

Ее улыбка была не лишена лукавства – настолько, что вследующий миг простыня оказалась сброшенной на пол, девушка – сграбастанной, амалолетняя овчарка Катька – очень долго некормленой…

…Шевалье не выглядел удрученным или подавленным, нобезусловно хмурым.

– Ты прости, что я раньше избегал конкретики, –сказал он, на миг отводя глаза. – Не всё было понятно…

– Что-то случилось? – спросил Смолин осторожно.

– То, что случилось, как раз кончилось… Я, знаешь ли,две недели ходил под статьей и подпиской о невыезде.

– Бывает, – сказал Смолин. – А можнополюбопытствовать, какая статья?

– Незаконное хранение огнестрельного оружия.

– Ну что же, – сказал Смолин. – В общем,вполне благопристойная статья для солидных людей вроде нас с вами. Ни пошлого«хулиганства», ни позорной «педофилии», ни чего-нибудь откровенноюмористического вроде «потравы посевов»… Комильфо… Шевалье, я и мысли недопускаю, что вы сдуру прикупили китайскую «тэтэшку», с которой собиралисьбрать сберкассу. Дело пахнет антиквариатом, а?

– Именно, – старик улыбнулся чуть смущенно. –Огнестрелом я не увлекаюсь, в отличие от клинков, но ведь каждый человек имеетправо на безобидный бзик… Короче говоря, пару месяцев назад совершенно случайнопопался продажный наган. Смешно, но мне вдруг отчего-то чертовски его захотелось.Чтобы был, чтобы лежал в столе, чтобы его можно было время от времени достать ипощелкать… Отец вспомнился, быть может, я его наган с трех лет помню… Смешно,а?

– Ничуть, – искренне сказал Смолин. – Каждыйвторой вас поймет, не считая каждого первого – за исключением законченныхпацифистов. Открою страшную тайну: я в жизни продал, наверное, с полсотнистволов – от кремневых восемнадцатого века до более-менее современных. Ивсегда, если время позволяло, на пару деньков оставлял себе поиграться. Это исконномужское, Шевалье, что тут смешного…

– Роскошный был наган: девятьсот десятого года,самовзвод, с клеймом Сестрорецкого оружейного… Следовало бы, конечно, егопривести в негодность, но я решил повременить. Можно было достать патроны, яхотел пострелять в тайге… Но ко мне неожиданно нагрянули. Нашли. Полноевпечатление, знали, что искать. Тебе ничего не говорит такая фамилия – Летягин?

– Еще как говорит, – сквозь зубы процедилСмолин. – Слышали краем уха про наши неприятности? – Он зло покрутилголовой. – Шевалье, и они вам начали тупо шить статью? Как примитивномуольховскому блатарю?

– Пожалуй, все так и выглядело… – он улыбнулся нето чтобы хищно, но определенно не по-стариковски. – И протекало крайнесерьезно… правда, по моим впечатлениям, этот майор Летягин человек все жечуточку примитивный и пробовал на мне свои следаковские штампы так, словно яэтакий интеллигент-пианист, а не старый хрен гораздо более забавной биографии…Но, ты правильно подметил. Прессовал он меня всерьез.

– И вы ни словечком не обмолвились? – негодующевскинулся Смолин. – Рапиркой со мной махали как ни в чем не бывало?

– А зачем?

– Я бы обязательно что-нибудь придумал…

– Не сомневаюсь и ценю… – Шевалье тонкоулыбнулся. – Однако, если мне память не изменяет, кто-то совсем недавнокатегорически отказывался от всякой помощи, заверяя, что привык свои проблемыраспутывать сам… Мне это тоже свойственно. Ситуация была не самая провальная.Другое дело, что мне отчего-то настойчиво шили в продавцы этого самого наганаименно тебя. То-то я тебя и предупреждал намеками… извини, что намеками, нотогда еще все обстояло не так явно. Это позавчера означенный майор Летягин изкожи вон лез, чтобы я признался: ты мне его продал, и точка, им, мол, точноизвестно, чуть ли не свидетели есть… Ну, а поскольку истине это никак несоответствовало, я на дурацкий манок не поддавался. Стоял на том, что купил егоу неизвестного мужичка, коему он, по заверениям, достался от деда-унтера…

– И на какой стадии всё?

– Да, можно сказать, в стадии полного завершения, –не без законной гордости сказал Шевалье. – У меня, Базиль, масса бывшихучеников и просто людей, по-доброму ко мне расположенных… Как-то такполучилось, что, когда наган попал к экспертам, в стволе уже красоваласьизрядного диаметра дыра, боек был спилен, а в дуле имелась заглушка, чтомоментально выводило данный предмет из категории огнестрельного оружия… Длягосподина Летягина это было большим шоком. Но кто ж ему виноват? Протоколизъятия они писали сами – а там ни словечка не было о наличии дыры… но и несловечком не упоминалось о ее отсутствии… Оказались настолько благородны, чтодаже вернули вчера.