волосатое голое пузо и грязного цвета семейники. К горлу неконтролируемо подступает тошнота. На пороге стоит Руслан.

— Офигела трезвонить? — визгливо рычит этот свин. — Я со смены.

— Дай пройти.

Протискиваюсь мимо застывшего парня, стараясь его не коснуться. Но он специально поворачивается боком, чтобы я задела его выпирающий, как у беременной женщины, живот. Передёргивает от отвращения. В другой раз я бы на него наорала и двинула по яйцам, но сейчас у меня нет никаких моральных сил вести ещё одну битву.

Скидываю кроссовки и сбегаю в глубь квартиры. Заглядываю в ванную, где-то здесь я оставила свой телефон. На стиральной машине нет, как и в шкафчике за зеркалом. Оглядываюсь, хмурясь.

— Где Маринка? — кричу в сторону коридора.

— Ушла. — Руслан загораживает дверной проём, почёсывая брюхо. — Чё ищешь?

В его глазах на секунду мелькает нездоровый интерес, который я уже не раз видела. Одёргиваю толстовку ниже, закрывая бёдра, и отворачиваюсь, ещё раз осматривая нашу крошечную древнюю ванную. С душевой Гейдена не сравнится. Чувствую себя скованно и неуютно под сальным взглядом Руслана.

— Телефон свой. Не видел?

— Видел. На кухне валяется у окна.

— Что он там делает? Я его здесь оставила.

Маринка достала пускать своего парня в нашу квартиру. Мало того, что жрёт он всё без разбору, не только с её полок в холодильнике, но и с моих, так ещё по вещам постоянно лазит.

— Трезвонил всё утро. Хотел вышвырнуть его в окно, так жалко вдруг стало. Ангелинка расстроится. На новый опять сосаться придётся и ноги раздвигать.

— Да пошёл ты, — зло выплевываю слова.

Толкнув парня в плечо, под его омерзительный смех бегу на кухню, а после закрываюсь в своей крохотной комнате. Соседство с Русланом, да ещё и в отсутствие Марины, напрягает.

Пошире открываю окно, впуская внутрь свежий воздух, и не раздеваясь забираюсь под одеяло, укрываясь с головой.

Тело после непривычной физической нагрузки ноет и клонит в сон.

На экране мобильного горят несколько неотвеченных вызовов с незнакомого номера, последний был два часа назад. Кто это мог быть? Может, Живоглот уже отправила по мою душу коллекторов? Завтра понедельник — крайний срок выплаты долга. Что делать, ума не приложу. Из-за ночных событий успела забыть о более важных жизненных проблемах, их вытеснили душевные метания.

Пока я думаю перезванивать или нет, телефон в моей руке начинает вибрировать.

Тот же самый номер.

Нажимаю на зелёную клавишу и осторожно, словно телефонная трубка может меня сожрать, подношу к уху.

— Алло?

— Ангелина, деточка, слава богу, ты цела! — звучит в динамике обеспокоенный женский голос.

— А… — я не сразу нахожусь с ответом. — Вы кто?

— Эвелина Соколова. Мама Саши.

Отодвинув трубку от уха, недоуменно смотрю на номер, пока мать Соколова бормочет какие-то льстивые глупости подрагивающим фальшивым фальцетом.

Что ей, чёрт возьми, нужно?

28

Шмыгая носом, выбираюсь из машины такси, и плотнее кутаюсь в утепленную стёганую куртку. Ветер колючим порывом жалит лицо, кидая в глаза пряди волос. Заправляю их за уши и поправляю шапку, прячу нос в уютный вязаный шарф. Тепло уже не спасёт меня от простуды, но я надеюсь не развалиться и не разболеться окончательно. На следующей неделе в универе нужно быть обязательно, даже если в моих соплях утонет половина аудитории. Я не собираюсь пропускать из-за такой мелочи, как боль в горле и небольшая температура, возможность сдать курсовую работу, которая сможет освободить меня от зачёта перед экзаменом.

Громко чихаю.

— Девушка! — недовольный крик заставляет обернуться. Водитель такси хмуро смотрит в мою сторону, опустив стекло на пассажирской двери. — Оплата по вашей карте отменена.

— Вот чёрт… — бормочу растерянно, по привычке поставила безналичным расчётом, забыв отвязать пустую карточку в приложении. — Сколько там, давайте отдам налом.

— Будьте так добры, — язвительно говорит мужчина и скрупулёзно пересчитывает измятые купюры, которые я сую ему в открытое окно.

— Хватает?

— Да, — бросает резко. — Всего хорошего!

— И вам…

Стекло возвращается на место, и только я успеваю отпрянуть, как машина стремительно срывается с места, напоследок отбдав мою одежду крошечным фейверком грязевых брызг.

— …провалился, — бормочу, оглядывая сверху вниз свои джинсы. — Урод.

Представляю, как исказятся в отвращении губы матери Соколова. Только вот до её одобрения мне больше нет никакого дела. Женщина настояла на встрече в небольшом кафе. Мне надо было послать её подальше, выключить телефон и лечь спать. Восстанавливать силы и пить шипучие витамины. Но моё любопытство и брошенные вскользь слова о «интересном предложении и предоставленных возможностях», которые Эвелина не собиралась обсуждать по телефону, а очень хотела озвучить мне лично, заставили выбраться из-под одеяла и приехать на встречу. В конечном счёте, что я теряю? И так уже всё потеряно.

Долги перед Живоглотом висят над моей шеей как гильотина. Неотвеченные звонки от бывшей начальницы тоже присутствуют в моем телефоне, но я малодушно решила их игнорировать. Казнь уже не отменить, но, может, получится немного отсрочить наказание? В бутике осталась моя трудовая, которую я хочу забрать.

У меня нет привычки сбегать от проблем. Только пока, к сожалению, я не представляю, как решить эти. Второй девственности на продажу у меня нет. Да и не хочу я ещё раз проходить через всё это унижение. В моей жизни за последние часы его было предостаточно.

Согласиться на предложение Гейдена и попросить помощи у него, означает ещё раз упасть лицом в грязь и изваляться там по самые уши. Не о таких отношениях с ним я мечтала.

Мужчина, конечно, имеет право помогать своей женщине. Только не думаю, что он рассматривал наши взаимоотношения с этой стороны.

Меня преследуют фантомные воспоминания о его поцелуях, касаниях, словах, граничащих с пошлостью и нежностью, которые он