Понимание боли клиента

Когда клиент всерьез задумывается о том, как проходит его жизнь, он может испытывать эмоциональный дистресс, тревогу или реальную физическую боль. Он обнаруживает, что слишком часто важнейшие аспекты его способа бытия приносят ему страдание, печаль или разочарование. Во многих случаях боль является наиболее осознанным и важным толчком, заставляющим клиента принять решение обратиться за профессиональной помощью. Однако только боли недостаточно, чтобы выполнить эту задачу.

Клиенты приходят с болью разных видов и различной интенсивности, но иногда, когда клиенты впервые переступают порог нашего кабинета, боль маскируется. Наверное, психотерапевту нелишне помнить об этом, когда внешне спокойный клиент излагает свою заботу. Обычно лучше всего, если мы будет считать, что человек, обратившийся к нам за помощью, страдает, и страдает так сильно, что сумел преодолеть множество препятствий, чтобы сидеть сейчас перед нами.

Кроме того, мы не можем ни считать боль само собой разумеющейся, ни позволить ей управлять нашей работой. Боль – это естественный сигнал того, что что-то у человека идет не так, и она требует внимания. Просто унять боль было бы так же неразумно, как заклеить чем-нибудь постоянно вспыхивающую красную лампочку на приборной доске автомобиля.

Пройдет время, и психотерапевт станет понимать дистресс клиента с точки зрения его интенсивности, его форм (изводящего беспокойства, разлитой тревоги, навязчивых мыслей, приступов ярости, каких-либо других вспышек или физического дистресса), его истории, любых его изменений и того, как его видит сам клиент. Это постепенный естественный процесс, а не формальное единовременное исследование.

В следующем эпизоде клиент описывает свою боль. Нужно отметить, что внешнее описание – только часть (в каком-то смысле – меньшая часть) того, как он проявляет свое страдание.

Эпизод 11.1[76]

Клиент – Лоренс Беллоуз, психотерапевт – Джеймс Бьюдженталь

(Лоренс – бизнесмен, который обратился к психотерапии из-за необъяснимых и непредсказуемых приступов сильнейшей паники, которые разрушают его жизнь. До этого разговора уже была вводная сессия, на которой были проговорены процедурные вопросы. Сейчас он пришел на первую сессию собственно психотерапии. В первые несколько минут он выяснял некоторые дополнительные детали делового соглашения. Теперь, закончив с этим, он выглядит так, будто ему очень не по себе.)

П-11. Мне кажется, вам очень тяжело сейчас, когда вы стараетесь что-нибудь сказать.

К-11. На днях, пока я летел из Нью-Йорка, я прочел рассказ. Рассказ об Амазонии… Журнал о путешествиях мне дала стюардесса… Там был рассказ… В общем, это не имеет большого значения, но там было одно отступление про коренных жителей. Они, ох…

П-12. (Внезапно я понял, что внутри себя он ведет жестокую битву. Я не знал, что это такое, или почти не знал, но я чувствовал ее силу, как волну энергии, отталкивающую меня.) Вы сейчас в самом разгаре какой-то борьбы. Почему бы вам не отложить на минуту эту историю и посмотреть: может быть, вы сможете рассказать мне о той битве, которая идет внутри вас?

К-12. (Самообладание оставило его. Лицо напряглось, он так старался скрыть это, что было больно смотреть.) Да, хорошо, я хочу рассказать вам о том, что я прочитал… в смысле, я впервые понял, это у меня было в… Мне очень тяжело говорить об этом, потому что я боюсь, что это может спровоцировать то же самое, что было в самолете. Уфф! Поразительно, как это больно физически.

П-13. Что случилось в самолете? (Простой информационный вопрос мог помочь ему начать двигаться.)

К-13. У меня был один из этих приступов паники. (Он сидел очень тихо, ждал, прислушивался к себе.) Я прочитал это в журнале о путешествиях, а потом я внезапно обнаружил, что во мне поднимаются чувства. Я не знал, смогу ли я сдержаться. Я чувствовал себя так, будто самолет внезапно раскрылся и выронил меня с высоты сорок тысяч футов или что-то вроде этого. Я почти хотел, чтобы это случилось. Я опрокинул пару крепких мартини, и мне, в конце концов, полегчало. Я еще выпил, чтобы совсем выкинуть эти мысли, – вина за обедом и потом еще бренди. К этому времени я уже расслабился и смотрел конец какого-то глупого фильма, который шел у меня перед глазами, но я не мог сфокусировать взгляд. Черт побери, так, пожалуй, алкоголиком станешь. Хм-м-м. Эти приступы паники – самое худшее переживание, которое у меня когда-либо было. (Самообладание почти вернулось к нему – помог рассказ о том, что случилось.)

П-14. А теперь вы можете рассказать мне о том, что прочитали в журнале?

К-14. Хм-м-м. Да. Да, я уверен, что смогу. Жаль, что потратил столько времени. Ну, это было о… Ох! Как только я начинаю думать об этом рассказе, все это снова так быстро поднимается во мне. Хммм. Ну ладно, попробуем. Эти австралийские аборигены ловят своего врага, обмазывают его тело медом, а потом привязывают на тропе странствующих муравьев. И муравьи… тысячи ублюдков… муравьи просто едят его живьем. Уф-ф! Мммм. Господи! (Он ежится на стуле.) Они едят его живьем! Просто представьте, что он чувствует, что думает, когда они растаскивают его на мелкие кусочки! Ужас!

П-15. Ужасно!

К-15. Господи! Просто представьте это. Невозможно. Человек сошел бы с ума. Я бы сошел. Я надеюсь, что сошел бы. Я надеюсь, что потерял бы сознание и не чувствовал того, что происходит. Я знаю, я, наверное, трус по натуре… Нет, я могу вспомнить времена, когда я таким не был – но не в этом дело. Трус я или нет, в этом рассказе есть еще нечто худшее, чем физические страдания. (Он вцепляется в подлокотники и борется, почти не осознавая моего присутствия.) Хммм. Эти маленькие кусочки у муравьев. Видеть, как твоя собственная плоть исчезает, как твое собственное тело растаскивают муравьи… Ужас! Боже мой, будь оно проклято, я не хочу снова впадать в панику. Я думаю, что я этого просто не вынесу.

На вербальном уровне рассказ Лоренса был, конечно же, напряженным и очень значимым, но это была только часть того, что он выражал. Пока он рассказывал о своей боли, он стремился передать свои муки настолько ясно, насколько ему позволяли слова. Его поза, движения, выражение лица, общее напряжение мышц, комок в горле, сдавленный голос, исчезновение столь ярких ранее модуляций и многое, многое другое – все вместе кричало о его боли.

Постижение боли не обязательно бывает когнитивным. В этот момент никто из нас не может знать, в чем причина боли