— Потому что Илья не должен отвлекаться: он и режиссер, и… — она уничижительно посмотрела в его сторону, сделав паузу, — и я знаю эти режиссерские штучки…

— Какие штучки? — Режиссер еще не созданного театрального шедевра рассвирепел. — А больше никто и не потянет, там же оголенный нерв должен быть.

Тут вдруг Богдан тоже вскочил со стула и сверкнул своими черными очами:

— Правда! Илья! Я! Я! Ты уж не раздваивайся! — Он вдруг приостановился. — «Быть или не быть — вот в чем вопрос…» В общем, справлюсь. Обещаю.

И хотя сказал он это как-то нерешительно, все ободряюще ему зааплодировали… даже Маша.

Тут же за будущего Гамлета вступились Игорь Саранцев, получивший роль Розенкранца, и Вадим Максименко, который собирался воплотить в спектакле образ Гильденстерна. Они, как истинные однокурсники, наперебой стали уговаривать Илью утвердить Богдана на роль Гамлета.

— Чудак-человек! Тебе же легче будет! — Уверяли они, совершенно искренне его.

Лицо у Ильи пылало, а может, это ему так казалось. Всё на его глазах рушилось — всё, что он задумал, всё, что затаилось в его сердце и должно было выплеснуться на сцене, — всё это в одночасье гибло. Скверно и дешево! Он не мог даже посмотреть в сторону Маши. Даже Оля, которая до этого своими маленькими мышиными глазками с симпатией смотрела на хитро-мудрого режиссера, уже, видимо, войдя в роль Гертруды, раздосадовано сучила ножками, развалившись на режиссерской кровати.

— Тогда некому играть Лаэрта, — резонно заметил Илья, пожав с деланным безразличием плечами. — Ведь вы совсем забыли, что там еще есть брат Офелии.

Все растерянно замолчали и посмотрели на Диму Серого, но тот замахал руками:

— Нет, ребята, я это не умею и не хочу, и не просите, — я не актер. Я у вас технический персонал, музыка, световые эффекты. Это я вам обещаю обеспечить в лучшем виде.

Илья победно улыбнулся:

— Ну вот! Так что я бы с удовольствием, но Лаэрта…

Но его перебила Катерина:

— Брата Офелии давайте сыграю я!

Все засмеялись. Даже Оля прыснула в ладошки.

— Катя, ты шутишь. Лаэрт — это же, это же… — Она не знала, что сказать еще, и задумалась, потом вдруг покраснела как рак и прошептала: — Ведь ты такая красивая!

Всех это почему-то еще больше развеселило. Первым расхохотался надутый от злости Илья, потом подхватили все. И гоготали так, что в стенку постучал сосед, электромеханик.

Все, конечно, согласились с Олей: что за глупость играть Катерине мужские роли? Но тут она, к удивлению всех и особенно Ильи, предъявила последний аргумент.

— Сара Бернар играла Гамлета? — спросила она вдруг с усмешкой, поразив всех, и в первую очередь Илью, неожиданным вопросом, и своей несомненной эрудированностью.

— Играла, и еще как играла, — не дала она растерявшемуся Сечину и рот открыть. — Так что, господин главный режиссер, позвольте и мне попробовать.

— Ну, Катюха! — захлебнулась от восторга Оля. — Откуда ты всё знаешь?

Та на это ничего не ответила, а только гордо повела плечиками.

На том и порешили. Катя будет играть Лаэрта. С благословения режиссера, который к своей кислой физиономии пытался приладить улыбочку, Богдан был утвержден Гамлетом. Правда, с определенным условием: если он не произнесет правильно «быть или не быть», роль у него тут же отберет несолоно нахлебавшийся Илья. Но это уже никого не волновало. Всех настигла театральная лихорадка. Эмоции зашкаливали. Договорились, что роли будут учить быстро, невзирая на постоянные вахты, авралы, занятия и зачеты.

Богдан оказался на удивление способным учеником: он довольно быстро выучил роль и с каждой репетицией всё больше и больше вживался в образ. Еще на читке по ролям Илья рассказал, что на сцене в образе Гамлета блистал сам Владимир Высоцкий, поразив Богдана, который об этом ничего не знал. Оказалось, что он очень любит творчество Высоцкого, и как-то на репетиции, принеся гитару, исполнил пару песен из его репертуара. После этого открытия у будущего Гамлета появилась характерная хрипотца и он стал очень органичен.

Совместное творчество так всех захватило, что, даже встречаясь просто так, вне репетиции, ребята начинали обсуждать проблемы, возникающие во время репетиционного процесса. Посте пенно и весь экипаж проникся театральной темой; у артистов пытались выудить, «что там у вас происходит» и «а будет ли смешно». Но те держались стойко и всё больше многозначительно отмалчивались: мол, скоро сами увидите, что тут говорить…

Во время вечернего променада на верхней палубе капитан окликнул Илью:

— Тут весь экипаж в нетерпении и ожидании. Когда же премьера?

Илья на секунду задумался — вопрос застал его врасплох. И вправду, конечно, репетировать ужасно интересно, но он и сам уже чувствовал, что надо обозначить какие-то сроки.

Капитан помог ему:

— Если бы мы показали это на рейде Сингапура…

— А когда вы планируете там быть?

— Прибытие в порт планируется на тридцатое августа. Успеете?

У Ильи почему-то похолодело внутри. Неделя. Успеют ли? В принципе, что касается ребят, он за них не тревожился. Даже за Гамлета. Тем более за Офелию. Единственное, что его беспокоило, это костюмы. Катя с Олей взялись сами попробовать их сшить и пропадали вечерами в каморке у шкипера, у которого была швейная машинка. Он ворчал, но девчонок не прогонял, а сам из своих запасов подкинул им матерьяльчика на пошив «одежи» для представления.

Так что премьера спектакля должна состояться на рейде Сингапура.

Из записной книжки.

25 июля.

За стеной у соседа электрика будильник, который по утрам не трезвонит, как нормальные будильники, он просит, жалобным голосочком: — «Хозяин, вставай! Ну, вставай, пожалуйста! Пожалуйста, я прошу тебя!» — Потом начинает истерить: — «Вставай, вставай, вста-а-а-вай!»

Слышится прокуренный кашель, слышу, как сосед за стеной ворочается в постели. Встает. Поднимаюсь и я.

Капитан, за обедом объявил, что в Малайзию не заходим…. Зато в Сингапуре будем три дня.

29 июля

1°40′ — Северной широты,

102°41′ — Восточной долготы,

Глубина — 38 метров,

Скорость -8,3 узла

Остров Бенкалис по правому борту в 16 милях, по левому борту в 14 милях Малаккский полуостров. По левому борту маяк — Мудах-Салатан

Где-то рядом Сингапур, в переводе город Льва, температура 26–27 градусов, хмарь, чуть накрапывает дождь, встречные корабли, будто размытые акварели художника-мариниста.

В воздухе улавливается дымок, будто где-то в деревне крестьяне палят опавшую листву и засохшую, чуть подопревшую от недавних дождей ботву. Чудно!