Когда спектакль закончился, овации продолжались минут пять. Почему-то требовали автора на поклон. Так как Шекспир по известной причине выйти не мог, выволокли Илью в свет прожекторов. Реформатор и интерпретатор вели кого драматурга неуклюже кланялся и от счастья принялся целовать всех актеров; правда, Маша вырвалась и не позволила себя облобызать. Катя с Олей, расчувствовавшись, даже пустили слезу. А курсанты и матросы с боцманами и обслуживающим персоналом неудержимо продол жали хохотать, узнав в образе Королевы помощника капитана по УВР Ширшову, в Короле — характерные покачивания головой и при щур, напомнившие всем бравого капитана парусника, ну а образ Полония был весь слеплен из изречений Пал Палыча, умело вживленных в шекспировский текст саркастическим режиссером и автором хулиганской переделки самого великого драматурга.

На следующий день только и разговоров было, что о премьерном спектакле. Илья ходил с видом скромного победителя или первооткрывателя: «К чему эти овации и восторженные взгляды вслед? Как я устал! Ребята, а я и завтра, и послезавтра что-нибудь поставлю, открою, преодолею. Просто я такой — Илья Сечин, не больше и не меньше».

Но недолго ему пришлось почивать на лаврах. Баба Яга на следующий день, когда они выходили после обеда из кают-компании, привела его в нормальное состояние. Надо сказать, по прилете из Владивостока она привезла кучу каких-то инструкций, приказов и вдобавок новых идей, которые непременно нужно быстро и без проволочек воплощать в жизнь. Она прихватила воспарившего над серой повседневностью режиссера за локоток и заглянула ему вопросительно в глаза:

— Я, конечно, восхищена игрой наших ребят, тем более такого у нас еще не было. Я даже не обижаюсь на некие намеки. И от всего руководства вам гран мерси. Но! — Тут она, сделав паузу, легким движением руки убрала прядь своих рыже-медных непокорных волос со лба. При этом она чуть нахмурилась, а улыбка тут же перестала быть чарующей. Но! — повторила она вкрадчиво. — Я и руководство морского университета не очень довольны вашими репортажами, а еще более возмутительными считаем ваши грязные инсинуации в отношении Владивостокского учебного судна, на котором вам была оказана честь — да-да, честь — пройти вместе с экипажем весь этот непростой маршрут. Бестактность — вот диагноз вашему поступку. Вы же, оказывается, пишете в своей Ростовской газетке разные маргинальные сюжетики, не отдавая себе отчета, что это, что это… — тут она запнулась.

К ним не спеша, подходил капитан.

— Что это может повлиять на реноме нашего университета. — Закончила она, наконец, свою фразу. — Ладно, договорим после. Если вы, господин корреспондент, не возражаете, я посещу вас сегодня в десять вечера. И будьте, пожалуйста, на месте. — Она быстро ретировалась.

Капитан улыбнулся, провожая ее взглядом. Видно было, что он эту рыжую бестию знал как облупленную, но мирился с ее скверным характером, так как она могла управлять этими двадцатилетними жеребцами не хуже фельдфебеля. И главное, приструнить пацанов у нее получалось легко и непринужденно, да так, что и Петрович и Пал Палыч иногда просто цокали от восхищения языком и переглядывались: ну, бой-баба!

— Что же, Любовь Ивановна опять недовольна тобой? Судя по всему, у нее настроение не очень. Ну-ну, не обращай внимания. А у меня разговор серьезный. Жду тебя ровно в десять у себя. И прошу, не опаздывай.

Илья задумчиво кивнул. Лишь вечером он сообразил, что и Баба Яга, и капитан назначили ему рандеву на одно и то же время.

С большим успехом, в декорациях Сингапура прошла премьера «Гамлета». Оказывается, текст В. Шекспира довольно легко укладывается в современные реалии, существующие на флоте. В сценке, представленной курсантами, собрался «педагогический совет», то есть Король, Королева и Полоний, с большим намеком на руководителей практики и офицерский состав парусника. Бесподобны были и Гамлет, и Офелия! Была и любовь, злодейство и интрига. Не обошлось и без режиссерской эксцентричности. Судите сами: — в спектакле, возникали и новые персонажи и совсем не шекспировские коллизии. Дошло до того, что разбирали на «педсовете» два дела.

Курсант Витренко совершил серьезный проступок — забыл… побрить ноги. За это его предложили списать прямо в море. На радость акулам.

Ребята в новом амплуа руководителей королевства Датского сыпали остротами, которые, будь жив классик драматургии, он бы обязательно оценил. А курсант Гаврилов, отъявленный нарушитель, посмел держать руки в карманах! Строгий «педсовет» решил, что за такой проступок его нужно протащить под килем (способ наказания в эпоху парусного флота) или как минимум отрубить ему руки.

— Килевание, он должен пройти килевание, а не психологические тестики! — неистовствовали кровожадные члены «педсовета».

Персонажи получились характерные и довольно похожие на своих прототипов. Зрителям, шутки очень понравились, правда, после этих сценок подшучивали уже над «актерами»:

— Ну, все, допрыгались, дошутились вы, господа курсанты. Завтра, ну в лучшем случае, послезавтра, все отчислят!

— Не отчислят, — уже вполне серьезно защитил смелых артистов капитан парусника Синицын, поддержав ребят веским словом, и энергично махнул при этом рукой. И сделал этот жест именно так, как его только, что изобразили в одной из сценок. Что вызвало бурную реакцию и гомерический хохот среди податливых на смех зрителей.

Что особенно интересно; в 1607 году на корабле «Красный дракон» следовавший из Англии в Индию, матросы развлекали себя тем, что тоже ставили «Гамлета». Так, что, к великому сожалению, мы не первые, кто в море пробует себя в искусстве. Но зато мы можем смело объявить о некой преемственности поколений моряков.

И. Сечин, обозреватель НИО МГУ им. адмирала Г. И. Невельского, с борта ПУС «Надежда»

Парусник не спешит, осторожничает. Идет на моторе. Крутая волна и свежий ветер. Лоцман, молодой, улыбчивый вьетнамец, с золотыми зубами, почти во весь рот, знает свое дело. Все песчаные банки, камни и другие неровности дна он знает на зубок. «Надежда» тоже это все узнала, то и дело, цепляясь брюхом, за илистое дно. Мелководье. Уже давным-давно море не синее и не голубое, а коричневое. Залив Бакбо, напоминает больше болото, то тут, то там, пучки зеленой травы, ветки, а то и стволы деревьев попадаются на пути. Дельта реки Хонгха и реки Киньмон, довольно непрезентабельна, вьетнамский трудолюбивый народ превратил их берега в грузовой порт, который тянется на многие километры. Народ высыпал на палубу, отвык ший нос, несмотря, что парусник идет по рабочей и не очень чистой речке, улавливает незнакомые, пьянящие запахи тропических цветов. Божественное благоухание доносит ветер, с невысоких гор, покрытых тропическими лесами. На подходе уже был Хайфон — предпоследний порт, куда должна была зайти «Надежда», преодолев почти три тысячи миль, после того как она покинула гостеприимную гавань Сингапура. В Хай фоне намечались представительские встречи с местным морским университетом и трехдневный отдых экипажа. Побывавшие до этого не раз в Хайфоне, ребята из экипажа советовали всем попробовать личи, дуриана, морских гадов. Но предупреждали, все, что на тебя смотрит и ты хочешь это попробовать, с дуру пробовать не надо, можешь очутиться в больнице, а то и на том свете. Есть надо только в больших и серьезных ресторанах, а не на базаре, или на улице, в частных заведениях, где запросто можешь, что-то подхватить нехорошее.