примерно в четырех милях от конторы и отеля, на берегу пролива, соединяющего озера Эдуарда и Георга. Место исключительное по красоте. Ночью мы услышали рев льва совсем близко от нас. Утром обнаружили, что рабочие и шоферы укрылись в автомобилях, покинув палатки. Наш шофер Джума утверждал, что ночью он оказался в окружении двадцати львов, которые сидели вокруг машины до утра. Его подняли на смех — вероятно, от страха у него все десятерилось в глазах. Следующей ночью снова рычали львы. Мы вышли из палаток и включили мощные лучевые фонарики „Хантер“. Мы не поверили своим глазам. В десяти метрах от палаток сидели двенадцать львов, окружив их полукольцом.

Мы стояли в центре нашего каре и разглядывали их в лучах фонарей. Некоторые львы вставали и переходили с места на место, чувствуя себя вполне свободно. Когда глаза их попадали в лучи фонарей, они светились ярким зеленым светом. Не знаю почему, но нам всем стало весело. Думаю, что это было на нервной почве, хотя Владимир Владимирович Белоусов связывает это с моим днем рождения, который в тот день мы отметили… Около получаса продолжался парад львов, пока те не обошли палатки и не спустились вниз, к проливу, по-видимому, на водопой…»

«В Танзании работал наш южный отряд, — продолжает писать в дневнике Андрей Петрович. — Базировался он, как и раньше, в городе Моши, но работал значительно южнее, вдоль юго-западной границы Танзании, где западная рифтовая долина проходит через озера Танганьика, Рукву и Ньясу. Таким образом, неисследованными оставались части великих африканских разломов, проходящих через территорию двух маленьких африканских государств — Руанду и Бурунди.

Эти государства не принимают участия в международном проекте по исследованию верхней мантии Земли. Поэтому нам предстояло на месте установить связи с геологическими организациями, работающими в этих странах, и попытаться, получив визы, пересечь их, обследовав рифтовую долину в районе озера Киву, долины реки Рузизи и северной части озера Танганьика.

Руанда почти мгновенно ответила согласием, а Бурунди тянула с ответом. Мы подробно заполнили анкеты на трех страницах. Резидент Организации Объединенных Наций в Восточной Африке ходатайствовал за нас. Наш консул дважды посещал посольство Бурунди в Кампале… Наконец на наших паспортах стоят фиолетовые штампы, разрешающие нам въезд в эти страны. Но нет разрешения… для наших шоферов и рабочих. Решаемся ехать без них, поскольку половина из нас имеют международные водительские права и к самообслуживанию в полевой жизни все давно уже привыкли».

Неожиданно в африканской глуши Андрею Петровичу чудятся призраки родины:

«Этот вечер на берегу ласкового озера Киву мне запомнится надолго. Ночное купание в „парной“ воде. Тишина, полный покой. Если направить в озеро луч фонарика, можно разглядеть огромную рыбину, которая сонно проплывает в глубине. Краснов поймал краба, невесть каким образом попавшего в это горное озеро. Краснов и Поляков были увлечены идеей поймать хоть одну рыбину. До полуночи мастерили жерлицы и забрасывали их, используя бедного краба как приманку. Но, увы, безрезультатно. Сидя на берегу озера, я все пытался сообразить, почему здесь так спокойно. И вдруг понял… Вот эта поляна, окруженная мелкими деревцами, похожими на березки, кустарник, трава, ленивая сонная волна, тихо лижущая прибрежные камни, — все это страшно напоминало наше Подмосковье. Не было сногсшибательной экзотики: акаций, саванн, рева льва, даже цикады не звенели, и я вдруг почувствовал себя дома, где-то на берегу Можайского моря в тихий летний вечер. Просто было очень хорошо и ничто не напоминало о том, что мы затеряны где-то в центре Африки»[227].

В середине июля 1969 года геологи завершили исследования в маленькой Руанде и прибыли в Бужумбуру — столицу столь же небольшой Республики Бурунди.

«В нашем посольстве экспедицию Академии наук ждут уже целую неделю, рассчитывая, что мы прилетим самолетом. Как всякую „приличную“ экспедицию, нас устраивают в гостиницу. Обед уже кончился — до ужина далеко. Мы заказываем по четыре бутерброда и бутылке пива. Когда мы помылись, переоделись и спустились вниз, то с ужасом увидели огромную гору бутербродов на столе. Оказалось, что здесь понятие бутерброд включает четыре двойных бутерброда — на столе горой высились две сотни кусков хлеба с маслом, сыром и мясом. Мы немножко смущенно принялись за них, и должен сказать, что не посрамили себя. А советника нашего посольства окончательно убедили в серьезности нашей экспедиции…

В воскресенье мы обследовали берег озера Танганьика к югу на 80 километров. Танганьика похожа на наш Байкал как по происхождению, так и по внешнему виду. Горы со склонами, круто падающими прямо в воду. Глубина озера около полутора километров. Как глубина Танганьики, так и глубина Байкала связаны с тектоническими разломами — рифтами, образовавшими эти провалы. Темно-синяя вода и высокие волны, разбивающиеся о красивые песчаные пляжи, узкой каемкой опоясывающие его берега, — все это создает очень величественную картину»[228].

На этом месте повествование в дневнике обрывается.

Не так страшен рифт

Многопрофильный научный коллектив КВАЭ под началом Владимира Владимировича и Андрея Петровича всего за три летних сезона сумел «разобраться» со сложной системой Восточно-Африканского рифта.

Это оказался частный случай, когда поднимающаяся из недр раскаленная магматическая подушка не смогла проплавить снизу вытянутый меридионально древний архейский кристаллический массив озера Виктория длиной 1500 и шириной 500 км и порвала кору справа и слева от него. Единственное, что она смогла сделать, это образовать над собой вторичные магматические подушки, в частности, так образовался с востока обширный Кенийский свод, где начались проявления вулканизма.

«Другая слабая зона была „нащупана“ вдоль западной границы того же массива. Но подушка второго порядка образовалась только вдоль среднего отрезка этой границы».

«Образование… рифтовой долины началось после предварительного этапа опусканий в миоцене и, возможно, в начале плиоцена… Рифтовый ров в очертаниях и размерах, близких к современным, ясно обозначился… от 10–5 млн лет … к 5–2 млн лет [назад]».

«Признаки древнего (юрского и мелового) грабенообразования имеются в южной части Танганьикской рифтовой зоны — грабенах южной части озер Танганьика, Руква и Ньяса. В грабене Ньяса амплитуды сбросов уже в юре достигали 1000 м. В четвертичное время к этой амплитуде добавилось еще столько же. Однако севернее нет следов мезозойского рифтообразования. Неоген-четвертичный рифтогенез проявился автономно, со значительно большим территориальным размахом и более или менее одновременно по всей ее длине, унаследовав при этом позднемезозойскую зону на юге».

«Формирование рифтов сопровождалось напряженной вулканической деятельностью, особенно интенсивной на востоке».

«Если до… [образования Восточно-Африканского рифта] магматизм протекал более или менее симметрично по отношению к рифту или западнее его (миоценовые вулканы Восточной Уганды и Западной Кении), то начиная примерно с 5–4 млн лет назад он локализуется на трассе трога или к востоку от