Наверное, он чувствовал себя оскорбленным —  право, столь прямо выраженное недоверие задело бы не одну монаршую особу, ставя под сомнение надежность его слова.

А потом принц чуть усмехнулся, маска чуть сползла, и лицо под ней оказалось неожиданно человечное —  ироничное и чуть усталое.

—  Позвольте поинтересоваться, госпожа. А каким вы видите кинжал в моих руках?

Тау не поддалась этому внезапному обаянию, лишь выше вскинула подбородок:

—  Я могу внезапно оказаться государственной преступницей, ваше высочество —  опять. Не хотелось бы, знаете ли: меня совершенно не привлекает мир Пьющего Камня… Да и оказаться единственной виновницей императорских бед в глазах его обозленных и потерявших положение союзников тоже не кажется мне привлекательным вариантом.

Она смотрела собеседнику в глаза, не отводя взгляда. И следующие ее слова… что ж, я ожидала подобного:

—  А еще я хочу получить назад мое княжество! Мне нужен титул моих предков, князей Янтарных, и возможность звать мою сестру —  моей сестрой.

Взгляд кронпринца был непроницаемым —  а потом он вытянул вперед руку.

Меч и дуб у него вышли яркими, полными магической и жизненной силы.

—  Я, Теренс Оуксворд, сын дома Оуксворд, клянусь, что не имею намерения предать госпожу Тауру Роше. Клянусь, что выполню все взятые на себя обязательства, а именно, верну ей владение князей Янтарных и имя. Клянусь, что в обмен на ее верность буду покровительствовать ей, как сюзерен —  вассалу.

А когда его голос, неожиданно раскатистый и сильный для такого худощавого тела, отзвучал, я поняла, что у нашего предприятия, пожалуй, есть шанс на успех: у человека с такой харизмой, пожалуй, может быть и получится удержать в руках престо, Совет Лордов и империю.

Тау опустилась на колено, и слава вассальной клятвы дались ей  легко и естественно, без малейшего внутреннего противления...

— Если уж вы покончили с прелюдией, —  прозвучал в зале скучающий голос Мэлриса, разрушивший всю торжественность момента, —  то, может быть, перейдем к делу?

Взглядами Мэл испепелялся исключительно плохо —  но проверили это на всякий случай все, кроме его высочества.

—  Итак, ваше высочество, каков ваш план?

— На данный момент меня поддерживает четверть Совета Лордов. Недовольных Родригом Третьим и его политикой много, но они разобщены и выступают каждый сам за себя. Если мы сумеем привлечь на свою сторону приграничных лордов —  таких, как князья Самоцветного Ожерелья, Орден, который активно недоволен последними изменениями в магическом законодательстве, и анклавы инородцев —  то мы получим большинство в Совете.

—  Ваше высочество, вы позволите задать вопрос? —  подала голос Тау, когда принц закончил свое деловитое перечисление.

—  Да, конечно.

—  Почему мы его просто не сожжем?

Мне показалось, или при этих словах в глазах лорда Тайернана Сомхэрла действительно мелькнуло мечтательное сожаление?

—  Вы это серьезно, госпожа? — заинтересовался наш сюзерен.

—  Нет, —  со вздохом признала Тау. —  Хотя это и был бы весьма привлекательный вариант развития событий.

—  Итак, если мы привлечем недовольных на свою сторону, то получим перевес в Совете. Это даст мне возможность выдвинуть его императорскому величеству обвинение в пренебрежении интересами империи и потребовать разбирательства части принятых им решений —  в том числе, и ситуации вокруг Самоцветного Ожерелья.

—  У вас появились доказательства, ваше высочество?

—  У нас, —  чуть улыбнувшись, поправил ее кронпринц. —  У нас появились доказательства. Сама по себе сделка по продаже оружия и боевых артефактов со складов империи нашим врагам давно доказана, госпожа Таура. Единственное, чего мы не сумели тогда —  это доказать причастность к ней императора.

Я кивнула его невеселой иронии: и впрямь, самой малости не хватило.

—  Мы сумели получить сведения, что та, сорвавшаяся сделка, не была единственной —  после нее подобное было как минимум дважды. Они объединены одним и тем же исполнителем, личным порученцем его величества. У нас доказаны четыре эпизода, когда в торговле оружием, стратегическими секретами или подданными империи были замешаны доверенные люди императора. Этого уже хватило бы, чтобы поставить под сомнение императорскую честь и поднять вопрос о передачи власти. Но нам не справиться без преимущества голосов в Совете. И ваша задача, госпожа Таура Роше —  обеспечить нам это преимущество.

— И это вопрос, который следует обсудить дополнительно, —  мужественно подала голос сестра.

Мужественно —  потому что я представляю, чего стоит моей самоуверенной и безупречной признаться в наличии у нее слабых сторон.

—  Видите ли, ваше высочество. Мои дипломатические качества… Мягко говоря, невысоки. А если быть откровенной —  они исчерпываются предложением, сделанным мной ранее.

—  Сжечь его императорское величество?

Тау согласно склонила голову, отдавая должное уму, проницательности и прочим достоинствам его высочества.

Судя по иронии в его взгляде —  не купился.

—  Видите ли, госпожа Таура, —  вступил в разговор лорд Сомхэрл, —  мы, в некотором роде, учитывали ваши… выдающиеся политические навыки.

Этот мерзавец что, смеялся над моей сестрой?

—  Поэтому, согласно в плану, вам не придется вести переговоры самостоятельно. Достаточно на них присутствовать… в качестве знамени.

Нет, он точно смеялся!

Тау посверлила Сомхэрла подозрительным взглядом —  но тот ничем не подтвердил возмутительного предположения, и сестра, вздохнув, вернулась к серьезным вопросам:

—  Сколько, по предварительным наметкам, ваше высочество, это займет времени?

Ответил снова Сомхэрл:

—  По самым оптимистичным прогнозам, подготовка бескровной смены власти потребует  не менее полутора лет —  это с учетом той работы, что мы уже проделали. Если же смотреть на вещи реально, то… я бы назвал цифру в четыре-пять лет.

Пять лет… сердце не то, чтобы ухнуло в пропасть —  но отчетливо защемило. Пять лет! Моя вольная жизнь в качестве озаренной эль-Алиэто и исследовательницы эльфийского магического сердца откладывается еще на долгие пять лет.

Я уверена, Мэл поймёт, что я не могу, просто не могу оставить Тау вариться в этом одну. Да, Мэл не сможет остаться здесь со мной, у него своя жизнь и свои обязательства —  но мне нужно пройти через это вместе с ней, отдать моей семье последние долги —  чтобы после иметь возможность с чистой совестью строить свою жизнь…

В конце концов, мы сможем с ним видеться, если он захочет!

Вот только от мысли, которой я старалась подбодрить саму себя,  повеяло такой тоской…

Мэл, обведя взглядом собравшихся, все с тем же скучающим видом уточнил: