надо было завести разговор обо мне и её тут же прорвало от желания узнать абсолютно каждое блюдо из кухни ксатов. И вот так, обсуждая приготовление еды, она окончательно успокоилась. Перейдя от еды к её прошлому, а потом и к будущему, разговор постепенно пришёл к самой главной теме.

— Отгадай, как Лина решила назвать ребёнка.

— Не знаю, Моглус. Не знаю.

— Ну же, Ликус. Одна попытка, проще простого.

— Не знаю, — что-то у меня нехорошее предчувствие.

— Ну же!

— Не трави душу. Говори, что она сказала.

— У Ликуса есть Лина, ведь так? — Моглус посмотрел на собравшихся, и они ему ответили яростными кивками. — А у Лины есть свой Ликус! Поздравляю, ты стал папой!

Я перевёл взгляд с мормита на Лину. Её лицо не было красным, будто ей не стыдно. Но это если не обращать внимания на острые уши, чуть ли не скрутившиеся в трубочку — верный признак того, что равнинный эльф испытал великое потрясение. В её случае это мог быть только великий стыд. Ведь изначально расчёт был на имя одного из сидящих здесь ксатов. Ну, или имя старосты, или Ренса на крайний случай.

— Я надеюсь, мормит миссии не впал в маразм и не вписал это имя в документ?

— Не волнуйся, мы тебя ждали. Не нравится? — Моглус продолжал издеваться надо мной.

— Абсолютно и категорично нет!

— Зря ты так, Ликус. Красивое же имя.

— Тогда дай ребёнку моё полное. Да, вот что точно подойдёт ему.

— Ты слишком жесток к несчастному дитя!

— Я не всерьёз. Но если честно, то времени у меня сейчас нет. Вернёмся к вопросу через неделю, — я в нескольких предложениях рассказал мормиту и остальным о случившемся за воротами

— Хозяин… — раздался голос Лины.

— Лина, о чём мы с тобой говорили? Хватит хозяйкать!

— Ты не прав, Ликус. Как же ей к тебе ещё обращаться? Господин? Мастер? — с Моглусом были согласны остальные кстаты.

— И так не надо. Пусть по имени, как нормальный разумный.

— Она может делать так только на земле миссии, а там, — Моглус показал в сторону города, — только это случится и вас изобьют до смерти. Даже не посмотрят, что ты посох из рук не выпускаешь. Пусть обращается как ей удобней. Если я не ошибаюсь, то та малышка звала тебя хозяином и ты не был против. Помнишь же, у неё ещё…

— Ты про Сою?

— Именно о ней. Ты же позволял Сое так обращаться к себе.

— Она исключение из правил.

— Так пусть Лина тоже станет исключением. Будь добрее к слабому. Чти заветы.

Как же противно, когда меня так называют. Ну ладно ещё Соя, сплошное наказание моей и без того скверной жизни — она хотя бы говорила по-нормальному, даже с каким-то весельем. Но Лина, стоит ей открыть рот и мне сразу хочется повеситься от голоса, заполненного до краёв трагизмом и чувством вины. И этот ещё совет, Моглус явно надо мной издевается. Ладно, пойду на уступку: пусть думает, что я слушаюсь его.

— Лина, разрешаю хозяйкать.

— Х-хозяин?

— Можно, — её глаза заблестели, словно она была готова скинуть давящий непосильный груз. Но это последнее, что мне сейчас нужно: — Стой. Если ты хочешь что-то сказать о платье, ребёнке или дневной истерике, или просто извиниться — жди вечера. Что-то другое хочешь сказать?

— Н-нет.

— Значит, пошли. Ты хорошая раба, будь уверена, — я посмотрел на мормита и добавил: — Как бы за стеной обезумевшие глотки выть не начали от ожидания.

— Я оказался прав, — мы подошли к двери, как Моглус решил вставить последнее слово.

— Ты о чём?

— Трое из наших невольников были на обеденной проповеди. Хубар простоял на подиуме и слова не сказал.

— У него забрали право?

— Только на один день. Приехало его начальство, кто-то из высших сановников. Не хочешь знать, о чём он говорил?

— Мы все умрём, покайтесь во грехе, не делайте плохого, скверна — зло, дети скверны — зло, ксаты — вынужденное зло. Что он ещё мог говорить?

— Ты не прав, Ликус. Я спросил не про Хубара.

— Тогда откуда я могу знать, что они там говорили?

— Сейчас, — Моглус прокашлялся, — «Увидя гниль да сотри её. Увидя грязь да сожги её. Увидя погань да уничтожь её. Увидя сеятеля скверны да покарай его.» Сеятели скверны — это мы с тобой.

— Лаотлетий? — чует моё сердце, что в ближайшие пару недель покой городу будет только сниться.

— Что?

— Слова знакомые. Подумал, что это был Лаотлетий. Высший эльф, один из верховных сановников.

— Ты знаешь его?

— А разве можно не знать такую тварь, как он?

За дверьми миссии нас с Линой ждала пустая улица. И это странно, ведь прошло от силы минут двадцать с момента, как я зашёл внутрь. Стоило только задуматься о поиске этой злосчастной компании, утащившей с собой Ренса — как вдалеке показалась искомая группа разумных. Они вальяжно вышли из-за угла, потягивая что-то с длинных кружек.

— Ликус, чертяка ты эдакая, — Оглаф, как и все остальные, чуть не растаял от вида эльфийки. — Сонтьяла рассказывала, что у тебя была раба и ты заботился о ней. Но в её рассказах и намёка не было на её красоту! Госпожа, позвольте, — Оглаф взял Лину за руку и хотел вложить её маленькую ладошку в свои мозолистые от меча ладони, но она испугалась и вырвалась.

— Она не привыкла к такому, не обижайся.

— Не балуешь ты её, морщинистая морда.

— Не поверишь, но даже слишком балую.

— Что с её платьем? — по глазам Ренса было видно, что тот хотел бы смотреть на эльфийку каждый из отведённых ему дней. Но так обижаться из-за какого-то платья слишком необычно даже для него.

Ну да, сейчас на Лине совсем другой наряд. Да, узоров и каких-то красивых деталей там почти нет. Подумаешь, великовато в плечах и немного длинное — так даже интересней смотрятся. А с длинной Тамиса перед нашим уходом решила вопрос, подвязав платье по талии ярким поясом. Единственно, что смущало — слишком широкий ворот.

— Теперь это её платье. На всё есть причины.

Услышав последнюю фразу, авантюристы и дворфы лишь переглянулись и пожали плечами. Они сразу поняли, что она не просто так переоделась. А вот Ренс, явно придумав какую-то глупость, не успокоился и буравил меня полным ненависти взглядом.

Отмахнувшись от странного поведения парня — мы направились в сторону главной улицы. Вначале все шутили над Ренсом и его бессвязным рассказом про каких-то церковников и что-то про проповедь. Но скоро переключились на более интересные темы.

Джосс и Барат рассказывали дворфам как они, два совершенно разных разумных, смогли найти общий язык. Дворфы смеялись и постоянно вставляли едкие замечания. Я шёл позади и через плечо посматривал на Ренса с Линой: они шли сразу за мной и молчали, не зная о чём говорить. Если для эльфийки такое поведение нормально, но вот Ренс явно терял время. Или же он просто выжидал подходящего момента.

— Минуту, — мой окрик заставил всех остановится, когда до главной улицы оставалось пройти несколько десятков метров.

— Что случилось?

— Ничего. Закрыто из-за праздника, — я показал на двери мастерской оценщика. — Потом зайду.

— Вот и хорошо, что закрыто. Иначе бы мы тебя силой потащили с нами.

— Тогда я бы расценил это как нападение, побежал к своим, пожаловался, и вы бы объяснились перед кем-то пострашнее, чем я.

— Мы бы и его потащили на праздник, не переживай!

Главная улица утопала в праздничном веселье. То, что было здесь до обеда, казалось лишь унылой репетицией. Народ заполнил улицу от края до края и, казалось, что на праздник пришёл каждый разумный из ближайшей округи. А придя, забыл кто он такой и с жадностью истощённого путника впитывал в себя веселье и не насыщался им. За расставленными повсюду столиками наслаждались едой и выпивкой и влюблённые парочки, и разношёрстные компании, и целые семьи. То тут, то там лавочники закрывали прилавки лишь для того, чтобы поднести новые продукты и открыться вновь. Или, продав всё подчистую, уступали место другим торговцам, с нетерпеньем ждущих своей очереди. А уж количество различных клоунов, актёров и других мастеров сцены и подиума невозможно было сосчитать.

— Лик’Тулкис, рад приветствовать вас, — к нам подошёл появившийся из ниоткуда самый спокойный человек в городе.

— Привет, Нурт. Отдыхаешь на празднике?

— Никак нет — работа. Разрешите на одну минуту вас отвлечь.

— Господин ящур, ну может мы…

— Минуту Ренс. Скоро пойдёшь.

Я уже хотел извиниться перед компанией, но они лишь молча закивали головами. Похоже, кто-то из авантюристов рассказал дворфам про Нурта.

— Что случилось? — мы отошли на пять шагов в сторону, и наш разговор мог быть услышан.