чтобы описать случившееся, добавила Шелл. Скорее шок, чем вина, добавляет она теперь, с высоты прошедших сорока лет. В то время я был их страховкой от возможных обвинений. Всегда можно спросить у Смити, и он поклянется чем только можно, что к ее пропаже никто отношения не имел. Не то чтобы кто-то когда-либо спрашивал об этом потом – ни меня, ни их.

(00:03:00)

Кто же отвез нас домой? Они не могут поверить, что я этого не помню, но похоже (..) это был я. Точнее, я и Пол. Тот умел управлять машиной, так как работал со своим стариком в гараже, но не доставал до педалей микроавтобуса. Как и я, поэтому он взял на себя педали и коробку передач, а я – руль и панель управления, так мы и сдюжили. Донна вела нас по карте из бардачка. Добрались обратно мы до рассвета, но никому не сказали. Оставили микроавтобус за воротами школы – знали, что его потом обнаружит удивленный сторож. Разбежались по домам. Никто не позвонил легавым, в скорую или (…) или хоть кому-то рассказал.

(00:01:43)

Скажешь, оно и к лучшему, что я узнал. Не пойми неправильно, Максин. Мне стало лучше. Какой-то части внутри меня. Всю жизнь меня это преследовало. Но теперь я знаю, меня преследуют иные призраки, вот и все. Скажем (…) если б мы забили тревогу, как только отъехали. Если б остановились у первого дома или пивной по дороге. Или сказали кому-то дома. Мистраль могла бы жить. А если падение ее не убило, что ж, значит, уехав оттуда, мы сами, по сути, и убили ее.

(00:00:59)

Как ты видишь, Максин, я говорю МЫ, а не ОНИ. Потому что, хоть я ничего и не слыхивал ни о самом происшествии, ни о придуманной для прикрытия истории, где-то глубоко, внутри груди, шевелилось чувство, будто я знал: случилось что-то ужасное. Узнавать, что это, я не хотел, поэтому вытравил эту мысль из головы, из памяти. Но если б мне БЫЛО все известно, то я бы повел себя так же, как они. Никому ничего не сказал бы. Как мне судить их, если на скамье подсудимых всегда будет оставаться одно свободное место – для меня. Качу ствол, итог все равно один будет. Мистраль погибла, и это сделали мы (…) Это ли закрытие гештальта? (…) Уже что-то.

(00:00:44)

Это трагедия. Кто виноват? Иногда никто. Просто цепь событий, ситуаций, предположений. Идеальный шторм. Взгляни на это со стороны, Максин, и скажи: если бы эти несчастные, зеленые детки из трущоб так до ус[НЕЦЕНЗУРНО]ки не боялись, что их сцапают, что они невзначай сдадут кого-то из товарищей, что с ними случится какая-то беда, спасли бы они ее вместо того, чтобы оставить умирать? (…) Скажу тебе вот что, Максин, всему есть один виновник и это СТРАХ. {вдох:::::} {выдох:::::}

Аудиозапись 189

Дата: 28.06.19 22:19

Качество записи: хорошее

Не снимая балаклавы, я все дальше мчался от склада ПХЦиЗГ; я вовсю старался сдерживать бурлящий котел чувств внутри – ведь после всего того г[НЕЦЕНЗУРНО]на, что со мной случилось, надо было еще и машину вести. Перегруженный фургон был собран из нескольких колымаг, но гнал как е[НЕЦЕНЗУРНО]тый. Уже за городом меня накрыло. Крышку сорвало. Только и успел что на обочину съехать. Руки тряслись, голова кружилась. Наконец меня вывернуло, прямо на стоянке. Стало получше. Снова сел в фургон и отправился в путь. Кто-то скажет, да я небось вне себя от счастья был с таким грузом в кузове. Но я все потерял. Я был приговорен.

Домой вернуться я уже не мог. Никогда. Со своей кралей мне больше никогда не повидаться и не поговорить. К друзьям или родственникам тоже нельзя, даже если б они и были. Придется исчезнуть. Раствориться, прямо в тех шмотках, что на мне, кучей пушек, на крутой тачке, с золотом на сорок миллионов фунтов да саудитскими бриллиантами и украшениями еще где-то миллионов на десять.

Что же мне делать? Качу ствол, скажешь, все ясно. Куш у тебя, можешь начать новую жизнь, под новым именем, в любой точке мира. Да ну? У меня не было ни паспорта, ни удостоверения личности, ни даже денег. Зайти в Sports Direct™, выбрать себе спортивный костюм и попросить сдачи с золотого слитка? Или узнать, не может ли Nando’s™ дать мне полцыпленка взамен на кошелку с бриллиантами? Как вывезти все это добро за границу? На водном велосипеде? Или плоту из бревен? К острову Уайт на пароме?

У меня была на руках х[НЕЦЕНЗУРНО]ва туча всякого добра, а что с ним делать – совершенно неясно. Понимаешь, чтобы задвинуть кому-то золотишко, нужна сноровка. Были б у меня свои пацаны и хорошие связи, я бы это провернул. Вот только ничего у меня не было. Я не мог вернуться к Харрисонам или к кому-то из их окружения. Я был даже не отбросом. На мне была метка (….) Вот интересно, Максин. Ты заметила, в какой момент я все потерял?

Когда Энди произнес «Смити». Охранники выложили легавым все, что услышали, как Энди и планировал. Если б это Смити нашли мертвым, а стукачи подтвердили легавым, что я покинул банду, то Харрисоны были б в шоколаде. Вот только легавые скоро доперли, что на земле лежит Джон Харрисон, с простреленной снизу башкой. Они хорошо знали и самого Смити, и то, что ни[НЕЦЕНЗУРНО]я он не помер, так значит с кем они решили перво-наперво переговорить? «Смити, отдай пушку» вдруг приобрело новый смысл. А в то же время Энди все еще хотел избавиться от меня и даже теперь еще сильнее, так как я единственный, кто знал, что это он шлепнул своего брата.

(00:01:51)

То было почти двенадцать лет назад. Столько мифов и легенд сложено о тех временах, что г[НЕЦЕНЗУРНО]на от конфетки и не отличишь. Всей истории никто не знает. Даже я. Я часто спрашиваю себя, заподозрил ли Энди что-то, когда на следующий день в его дверь постучали легавые. Когда Джон не ответил на его звонок. Когда он не объявился там, где должен был быть следующим утром. Когда до него все дошло, то он, думаю, чуть ли не захлебнулся от чувства вины. Но я знаю Энди. Когда первый шок прошел, он, наверное, п[НЕЦЕНЗУРНО]ц как выбесился. И не на себя, за то, что убил братца, а на меня.

На зоне я часто встречал таких, как он. Пойманы с поличным, с полным набором доказательств, но виноватым во всем считали они того фраера, кого они прижали