Заведение миниатюрное, едва на дюжину столов, но, по законам высшей справедливости, место для тебя освобождается как раз в тот момент, когда ты входишь, отдуваясь и вытирая ладонью мокрую физиономию. Официантка протягивает коробку с бумажными салфетками и с уважением глядит на синяки под твоими глазами.

Затем появляется сын, тоже, разумеется, без зонта: в свои двадцать он законченный минималист, не носит ни часов, ни украшений, ни очков тёмных. У него нет ни кошелька, ни даже аудиоплеера.

«Слишком красивый, – думает Знаев. – Слишком крепкий, слишком глазастый и обаятельный. Слишком чистая кожа, слишком крепкая шея. Или дело не в нём, а во мне: я слишком его люблю. Наверное, всё это сон, морок. Пелена ещё со мной. Я продолжаю пребывать внутри многоходовой галлюцинации. Этот парень, которого я себе вообразил – иллюзия, подсознательная проекция моего настоящего ребёнка Виталия Сергеевича, безработного балбеса, музыкантствующего лентяя, столичного мальчика-инфантила».

– Они не проходят, – говорит сын.

– Синяки?

– Да.

Знаев улыбается и двигает ближе к сыну тарелку с гамбургером «Аль Капоне».

– Зато теперь я понимаю, что чувствует боксёр, отстоявший двенадцать раундов.

– Нифига ты не понимаешь, – говорит сын. – После боя боксёры две недели сидят дома. Лицо вот такое, – он показывает ладонями: полметра от правой щеки и полметра от левой. – Я видел фотки в интернете.

– Извини, брат, – отвечает Знаев. – Я всё время забываю, что интернет – мощный источник знаний.

Сын недоумённо сдвигает светлые, от матери доставшиеся брови.

– А что, нет, что ли?

– Не буду спорить. Я позвал тебя, чтоб напомнить две главных твоих задачи. И сообщить задачу номер три.

– Внимательно слушаю, – говорит Виталик.

Знаев понимает, что не утолил голод, и крадёт с тарелки сына кусок, и глотает одним мигом.

– Во-первых, – начинает он, – не влезай в криминал. Никаких драк, разборок за своих пацанов против чужих пацанов, а главное – никаких наркотиков и оружия. Сядешь в тюрьму – я не буду тебя вытаскивать. Это очень дорого. Многие десятки тысяч долларов. У меня сейчас нет таких денег.

– Понятно, – говорит Виталик.

– Во-вторых, не женись и не заводи детей. Ты – никто, у тебя нет ни работы, ни профессии. Не должно быть никаких залётов и беременностей. Если у тебя есть девушка, и вдруг ты соберёшься жениться – делай это без меня, я участвовать не буду, ни копейки на свадьбу не дам и сам не приду. Ты пока щегол, пацан-мальчишка, тебе это не нужно. Подруга, наверное, у тебя есть, и, может быть, ты уже с нею живёшь – дело твоё, я в твою жизнь не лезу… Но – никаких свадеб и младенцев.

– Понял, – отвечает Виталик. – Ты это уже говорил.

– Повторение – мать учения, – произносит Знаев. – Третья просьба, и последняя. Слушай внимательно. У тебя есть брат. Сводный. Звать его Серёжа. Шестнадцать лет, школьник. Я решил, что ты должен об этом знать.

Виталик никак не реагирует. Он просто не понимает, как отнестись к этой полученной новой информации. Знаев достаёт телефон, находит номер младшего сына и пересылает старшему.

– Я тебе не предлагаю прямо сейчас идти к нему, знакомиться и дружить. Можешь вообще не дружить… – Он вдруг чувствует смущение и с трудом подбирает слова. – Но пообещай мне, что вы… ты… и твой брат… вы будете поддерживать связь. Всю жизнь. Хотя бы раз в год ты будешь ему звонить, или письмо напишешь. Такое же обещание я возьму и с него. Вы – братья, одна кровь, вы в любом случае должны помогать друг другу. Хотя бы советом.

– Я понял, понял, – спокойно говорит Виталик. – А чего так сурово? Я ему сегодня же напишу.

– Напиши. И постарайся встретиться в ближайшие дни. Он скоро уедет. В Голландию, на учёбу.

Виталик ухмыляется.

– Короче, у меня будет брат в Голландии.

– Необязательно, – говорит Знаев. – Там не всем нравится. Маленькая страна. Скучновато. Взрослые все работают, молодёжь наркотики жрёт. Может, он ещё вернётся.

– А ты сам? – спрашивает Виталик. – Ты сам когда узнал?

– Неделю назад.

– Прикольно, – говорит Виталик после раздумья. – Раз! – и у тебя сын! Что ты чувствуешь?

– Сначала, – отвечает Знаев, – ничего не чувствовал. Вообще. Я же его не растил. Тебя – растил, а его – нет. Это же важно, да? Потом познакомились, поболтали… И он мне… ну… понравился. Наш человек. Правда, не патриот. Борец за свободу, колбасу и западные ценности. Но это ему мать внушила; это пройдёт. Как у тебя прошло.

– Всё равно прикольно, – говорит Виталик, явно не обратив внимания на последние реплики отца. – И что, он сам тебя разыскал?

– Нет, – ответил Знаев. – Ему пофигу. Как и тебе. Вы почти взрослые, вам сейчас отец не нужен. Или нужен, чтобы бабок на карман подкинуть…

– Ладно, – говорит Виталик. – Я всё понял. Сколько ему, говоришь? Шестнадцать лет?

– Да.

– Тоже, наверно, музыкант.

– Ничего подобного. Интересуется математикой. Музыкальный ген унаследовал только ты.

– Осталось понять, что с ним делать, – произносит Виталик не слишком бодро. – С музыкальным геном.

– Что-нибудь делай, – отвечает Знаев. – Пиши музыку. Играй. Развивайся.

– Куда? – тихо спрашивает Виталик. – Я играю плохо. Пою ещё хуже. Все, кому я давал послушать свои альбомы, сказали, что это вторично. Я вот не понимаю. Что значит «вторично»?

– Это значит, ты используешь чужие идеи.

Виталик подкидывается.

– Ну и что? Fifty Cent тоже вторичный! По отношению к Тупаку! Не все музыканты открывают новые направления! Есть много таких, кто работает внутри стилей, которые давно сформировались…

– Забудь про стили, – говорит Знаев. – Главное – мелодия. Есть мелодия – есть всё. Нет мелодии – до свидания. Есть ещё такая штука, как звук. Оригинальное сочетание тембра, тона и силы. Придумать новый звук ещё трудней, чем мелодию…

Виталик нетерпеливо отмахивается.

– Я знаю, – говорит он. – Ты лучше мне скажи… Только не смейся… Допустим, вот я потрачу десять лет на музыку. На мелодии. Запрусь в квартире, буду писать – и больше ничего не делать. А потом окажется, что всё это напрасно. Музыка моя никому не будет нужна. Как тогда быть?

– Это невозможно в принципе, – твёрдо отвечает Знаев. – Человечество не может существовать без музыки. Композиторы пользуются спросом. Сотни ребят, сочиняющих музыку, работают в рекламе и прекрасно себя чувствуют. Рекламы без музыки не бывает. Дальше: любой телесериал, любой детский мультфильм, любая компьютерная игра – везде звучит оригинальная музыка. За десять лет ты по-любому найдёшь себе работу в этом бизнесе. Но при одном условии: если у тебя есть к этому воля.