Ответ: не иначе как потрафить тем японским кругам, которые спят и видят решение «территориального вопроса» по японскому сценарию.

Не в этой ли связи нет в тексте Соглашения также ни единого упоминания о мерах наказания японских рыбаков за браконьерский промысел, нарушение правил рыболовства и мер по сохранению запасов? Кто же тогда должен привлекать нарушителей к ответу? Если не мы, то, очевидно, японцы – другой ответ здесь найти трудно.

Единственное, что можно извлечь, просмотрев всю стопку документов, это то, что российская сторона в своей ноте «доводит до сведения» японской стороны действующие в этом районе российские законы и правила, на что в ответной ноте японцы обещают «довести» их до сведения Хоккайдской ассоциации рыбопромышленников и заинтересованных рыбаков, то есть по существу общественной организации. Другими словами, Япония не берет на себя никаких обязательств по этому ключевому вопросу.

В результате подобной «неосмотрительности» мы получили ситуацию, когда наши собственные законы и правила рядовых японских рыбаков, ведущих промысел в наших территориальных водах (напоминаем – на нашей территории), не предписываются им для безусловного исполнения, как того требуют российские законы и что является стандартной общепринятой международной практикой в подобных случаях.

Фактически же мы имеем дело с небывалым случаем – и это следует особо подчеркнуть – предоставлением японским подданным в наших территориальных водах экстерриториального статуса – то есть неподчиненности, неподсудности их законам Российской Федерации в ее территориальном море, статуса, с точки зрения современного международного права, дискриминационного и в отношениях между государствами недопустимого.

Не менее обидны для наших рыбаков-дальневосточников и другие позиции Соглашения.

Так, в нем говорится только о японских рыбаках, но ни слова нет о принципе взаимности, то есть об обязательствах Японии предоставить аналогичные права нашим рыбакам на промысел в территориальных водах Японии, как это было предусмотрено ранее, скажем, в Советско-японском рыболовном соглашении 1977 года.

Еще большее недоумение и возмущение вызывает использование в Меморандуме и Руководстве по порядку промысла наряду с русскими японских географических названий, включая даже названия мысов.

Как это понимать? Разве не известно российским авторам Соглашения (японским, безусловно, да), что географические названия являются одним из важнейших элементов, подтверждающих суверенитет государства над своей территорией, и уважающее себя государство никогда не допустит, чтобы принадлежащая ей территория в международном договоре обозначалась другими названиями, пусть даже наряду с собственными?

Подобный подход к международному договору России не только является грубым нарушением Закона РФ «О наименованиях географических объектов», предусматривающего использование в официальных документах только собственных географических названий, но и вызывает еще один вопрос: у нас что, с Японией кондоминимум (совместное владение) над Южными Курилами? Или все же эти острова принадлежат России?

Вот до чего может довести практика односторонних компромиссов и уступок, желание угодить иностранному партнеру. Можно только догадываться, какое давление оказал Немцов на представителей рыболовного ведомства и пограничников с тем, чтобы предоставить японцам желательные для них формулировки в документах.

А что же получила взамен Россия?

Соглашение разрабатывалось три года. И что же в итоге? В итоге на текущий 1998 год японцы получили возможность выловить 45 судами 2252 т рыбы, заплатив за это в общей сложности около 35 млн. иен. Кроме того, японская сторона намерена дополнительно выделить в качестве вклада в развитие Соглашения еще 240 млн. иен. Делаются намеки на миллиардные кредиты от Японии и по другим направлениям. Казалось бы, баснословная плата всего за 2252 т минтая, терпуга, камбалы, окуневых и других видов.

Действительно, получить такую сумму за такое небольшое количество рыбы на реальном рынке невозможно.

Так за что же тогда платят японцы? Совершенно очевидно, не за рыбу. Платят они за выгодные для себя юридические формулировки, создающие нужную правовую базу.

А получив их, они могут теперь серьезно «расшатать» наш суверенитет над Южными Курилами, ибо создан юридический прецедент, который в дальнейшем может будет предъявить на переговорах (или, если понадобится, и в Международном суде) как свершившийся факт. И возразить здесь что-либо, как свидетельствует практика, будет весьма трудно. Вот подлинный смысл такой «щедрости» Японии.

Да, действительно, Россия и Япония в последние годы сделали навстречу друг другу определенные шаги в целях улучшения двухсторонних отношений, имея в виду в перспективе заключение всеобъемлющего договора, ставящего точку по всем нерешенным вопросам. Нами проявлено определенное понимание и в вопросах широкого хозяйственного сотрудничества в районе Курильской гряды. Но эта практическая работа не должна ущемлять интересы России либо наносить ей ущерб. К сожалению, мы поспешили уведомить японскую сторону о вступлении Соглашения в силу с 21 мая 1998 года. И таким образом, оно стало обычным рутинным рабочим межправительственным документом, якобы не требующим обсуждения и ратификации парламентом.

Однако Соглашение касается территориального моря России, затрагивает вопросы территориального суверенитета страны, фактически изменяет действующее законодательство (напомним, речь идет о фактическом выводе из-под юрисдикции российских законов иностранных граждан, действующих на нашей территории), а также влияет на безопасность страны и создает предпосылки для разграничения в будущем экономической зоны и континентального шельфа между Россией и Японией не в нашу пользу.

В этой связи мы полагаем, что Соглашение 1998 года не может считаться вступившим в силу до его ратификации, как это предусмотрено законами «О международных договорах Российской Федерации” и “О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации».

Россия заинтересована в широком сотрудничестве со всеми соседними с ней странами, включая и Японию. Естественно, на сбалансированной взаимовыгодной основе.

И в этом смысле мы поддерживаем заявление председателя российского правительства Евгения Примакова, который, выступая в Государственной Думе при своем утверждении на этот пост, заверил депутатов, что суверенитет России в районе Курил нарушен не будет.

Октябрь 1998

День 12 июня 1990 года был в Минрыбхозе СССР обычным рабочим днем, как все остальные. С утра на моем рабочем столе (в то время я занимал должность заместителя министра, курирующего международные связи отрасли, сведения о суточных выловах в различны районах, информацию из двух десятков зарубежных представительств Минрыбхоза и более трех десятков смешанных компаний) сообщения по рыболовным вопросам от послов, МИДа и целый ряд других документов. На их анализ обычно уходило 1–1,5 часа. Быстро просматриваю. Радуют уловы в Беринговом море. Здесь работают около 40 наших крупнотоннажных судов. Минтай ловится отлично, в основном в центральной части моря, ближе к острову Святого Матвея. Вдруг привлекает настороженное мое внимание сообщение советского посла из США и информация нашего МИДа. В первой говорится о подписании Соглашения между Советским Союзом и США о разграничении морских пространств в Беринговом и Чукотском морях. А во второй информации МИДа – о том, что Соглашение вступает в силу временно, до ратификации с 15 июня 1990 года, и что наши суда должны соблюдать границу, обозначенную в самом Соглашении. Далее идут координаты. Как же так – ловлю себя на мысли – только подписали, и уже вступило в силу? Обязательно должна быть ратификация и только потом – вступление в силу. Кто принял такое поспешное решение? Надо немедленно выводить всю беринговоморскую экспедицию из тех районов, где они ведут лов, так как эти участки моря отходят к США. Связываюсь с МИДом. Ответ обычный – мы только получили, это министр Э. А. Шеварднадзе договорился с госсекретарем Бейкером. Вам, Минрыбхозу, осталось выполнять – выводите флот, все разговоры закончились, соглашение подписано, обменные письма о временном вступлении в силу с 15 июня 1990 года должны действовать. Докладываю ситуацию министру Николаю Котляру. Принимаем решение – выводить флот. От дальневосточного руководства, от капитанов, рыбаков пошли протесты с крепкими рыбацкими словами. И все же решение о выводе выполнено, потеряны десятки тысяч тонн улова, сотни тысяч рублей ущерба. Рыбаки метко окрестили эту сделку по разграничению морских пространств как «линию предательства Шеварднадзе». Как все это могло произойти? И кто дал сигнал – скорее, скорее форсировать заключение и немедленное вступление в силу столь непопулярного и ущемляющего отечественные интересы в Беринговом море Соглашения? Что это – политический расчет или личный просчет?