– Не-а, – Бивилка в ужасе оглянулась на монументальную тень, все еще стоящую на дороге и недобро наблюдающую за подругами, – я думала, она хорошенькая. А это ж ужас жуткий!

– Угу, – бросила Умма, скидывая башмаки. Короткая встреча оставила отпечаток гадливости и досады. – Отклонение в развитии и неполноценность воспитания. У них вся семья такая.

– Мне кажется, – с чувством произнесла Бивилка, – что мужчин она соблазняет методом сидра, веревки и кляпа. Я не вижу других объяснений!

– Объяснений чему? – раздалось из кухни.

Голос был мужским.

– Оль! – радостно заорали подруги, разом выкинув из головы соседских дочек, некромантов и прочую нечисть.

Обладатель голоса появился в коридоре, расплылся в улыбке и тут же получил по радостно верещащей магичке на каждое плечо.

– Ну до чего ж я рад видеть ваши хитрые глазки! – Оль с чувством расцеловал обеих подруг в щеки и на вздох чуть отстранил от себя, полюбовался, крепко обнял снова. – Цветете! Хорошеете!

– Прочнеешь! – подмигнула Бивилка и ухватила мага за выпирающую над ремнем складку.

– Поделиться? – привычно ухмыльнулся Оль и попытался цапнуть Бивилку за живот, но поймал только ткань рубашки. – У, совсем отощала! Не кормят тебя тут, что ли?

– Тут – кормят, – ответила девушка и виновато обернулась на сброшенные на пол торбы. – Надеюсь, кринка не разбилась?

– И бутыль, – Умма взъерошила светлые волосы Оля. – Ты совсем не поменялся, правда! И даже не растолстел, не слушай ее. Только глаза какие-то цепкие стали и загоре-елый! Вот кто мне скажет еще, что гласники не бывают на воздухе!

В коридор пришаркала Яниса, остановилась, опершись на стену. Одобрительно поглядела на довольную обнимающуюся троицу и с укором – на валяющиеся на полу торбы.

– Вот же ж не бережлива ты к труду своему, девонька. Деньги потратила, ноги стоптала, руки стянула, спину погнула, пока притащила. А теперя выкинуть все как есть да поломати? Не дитя уже ж вроде как, а учить тебя еще уму-разуму, ох учить еще!

– А верно! – поддакнул Оль. – Она в Школе столько отлынивала от учения, что еще лет десять искупать должна!

– Я тебя так искупаю! – шутливо пригрозила Умма и хлопнула мага по плечу. – Вовек не обсохнешь!

Оль показал подруге язык и, не дожидаясь, пока его попросят, подхватил разом все многострадальные торбы и поволок их в сторону кухни.

* * *

К явному одобрению Бивилки, Умма и Янису пригласила на посиделки с вином. Старуха удивилась, но согласилась с удовольствием, предложив компании перебраться из комнаты магички в чистенькую трапезную возле кухни.

На ужин был приготовлен котелок овощей, среди которых попадались кусочки мяса. Изредка – в последнее время магичка копила деньги на день рождения. Яниса имела доход с пая в железорудных шахтах, купленного еще ее мужем, но пай был невелик, к тому же полвека жизни в столице так и не вытравили в ней деревенскую бережливость.

К тому же, что б там Бивилка не думала, а «подкармливать» себя Умма и не позволяла, строго следя, чтоб купленных Янисой продуктов на общем столе получалось не более трети. Хватит того, что старуха готовит на обеих, а теперь – еще и на гостей магички.

Сама Умма стряпать так и не научилась, не зря мать на нее махнула рукой еще десять лет назад: не быть хозяйкой девке! Тесто не поднимается, овощи расползаются в тряпки, мясо выходит сухим, а каши – безвкусными.

Яниса водрузила на стол ржаную ковригу, пяток вареных яиц и пушистый веник зелени.

– Петрушечка! – восхитился Оль. – Свеженькая!

– Сзаду дома высеяла, – пояснила Яниса, расставляя на столе глиняные кружки. Руки у нее дрожали, поэтому принести посуду доверили Умме. – Навесик тамочки у меня, деревца плодовые, курятник малый за заборчиком, столик да лавка, чтоб летом на воздухе. И траву ж вот высеяла. А по весне моркву по краю растыкаю.

– Я и не думала, что у вас куры свои, – Бивилка обстучала яичко об стол и принялась счищать скорлупу. – Где ж там место нашлось на все это? Дом позади вашего вроде как недалеко стоит!

– У справного хозяина кажная пядочка при деле, – Яниса уселась в плетеное кресло и зачем-то подвигала плошки на столе. – Достает места, не жалюсь. Курятничек крохотулечный, шестеро курок да мужик ихний. Не слыхала, что ль, как орет с рассветом? Столичек невеликий, грядки в пяток шагов. В сем годе тоже морква была, да уже поелась. А все ж больше, чем ежели никак!

Засиживаться Яниса не стала. С удовольствием, неспешно выцедила кружку вина («От де смакота! Да знати б раньше – я ж бы не супротивилась в ту Меравию уезжати!»). Потом поузнавала у Оля новости о Мошуке («Так правда что ль, вербяные заросли вычистили? А то я корзину купить хотела – ох и гарнюча корзина, удобна, легка, красива какая была! Так торгаш рек, что от мошукских мастеров – я и побоялась обмана, там же ж в последние годов десять, почитай, ничего не плетут! От и где ж теперь искать ту корзину, а?»). Под разговор старуха сжевала хорошую порцию овощей, размятых прямо в миске («От зубов-то осталась хорошо когда половина, важко уже молоти аки жернов»), да и удалилась из трапезной, повелев гостям не стесняться и «поедать как есть все, что выложено, потому как неча на недоедках мышей разводить».

– Хорошая она у тебя, – улыбнулся Оль, глядя на притворившуюся дверь. – А я вот в первые месяцы никак не мог найти толковую хозяйку в дом. До смешного доходило, сам стряпал!

– Ох и балованный ты, друг дорогой, – невесело усмехнулась Бивилка. – Дом от города выделили тебе, жалованье положили не самое плохое. Вот уж смеху, сварить себе каши!

– Отведала бы ты той каши! – содрогнулся Оль. – До того мерзотная стряпня у меня выходит, ух! Одно время повадился в таверне питаться, но дорого выходило, что ты там ни говори про мое жалованье. Вот и шатался как бедный родич: у наместника позавтракал, в таверне пообедал, а вечером к кому-нибудь из знакомых на ужин напросился. Ну а когда напроситься не к кому – так приходилось самому стряпать в наказание за нелюдимость. С четвертого раза только попалась толковая тетка: и убирает чисто, и готовит вкусно, и нос не сует куда не просят. Правда, половина жалованья на нее уходит, ну да что поделать? Зато домой приятно возвращаться!

– Жениться надо было, – прочавкала Бивилка и отломала от ковриги очередной шмат.

Оль в ужасе замотал головой.

– Тут поганых работниц еле-еле из дому выставлял, репьями цеплялись! Половину посуды переколотила, пылища на полках, угли в кастрюлях – и нет же, спорит, кричит, что придираюсь я! А если б и жена поганая попалась?! Да от нее ж вовек не избавиться было бы! К тому же на работницу уходит половина жалованья, а не все как есть! И вообще, Билка…

– Чавк?

– Нагляделся я там на семейное счастье, ну его под демонов хвост.

– Да она просто дразнится, – Умма отодвинула опустевшую тарелку. – Сама-то небось тоже ни за что. Ее-то вовсе на месте не удержать, переезжую магу. И кто б подумал, что из этой тихони получится такая егоза бестолковая? Носится по всему Ортаю, как кошка дикая, – а толку-то? Оль, давай ее образумим – ну не дело же, правда?