Зачем я снова пришла сюда? Ой! Да. Я думала, что смогу соблазнить Адама Коннора, потому что он так много мне должен после того, как дразнил меня прошлой ночью.

Хорошая работа, Люси. Хорошая работа…

— Ты собираешься звонить ему… своему бывшему? Вернется ли он сюда?

Голос Адама был нежным, как будто он разговаривал с пугливой лошадью.

Я посмотрела на него и вздохнула.

— Я узнала об этом несколько часов назад. Я действительно не думала о том, что я хочу делать.

Его брови поднялись.

— Ты ему не скажешь.

Это был вопрос?

Ощетинившись, я проворчала:

— За кого ты меня принимаешь? — я оглянулась, чтобы убедиться, что диван на месте, и решала усадить мою задницу, прежде чем мои ноги решат, что пришло время изображать из себя девицу в беде. — Это не книга и не фильм. Здесь нет ни романтической истории, ни дуги в сюжете, ни счастливого конца. Я не собираюсь скрывать от него беременность, а затем возвращаться в его жизнь, когда я не могу взять на себя вину и сказать «сюрприз» после того, как ребенку исполнится несколько лет.

Конечно, я позвоню ему, он так легко не отделается, и ему лучше помочь мне пройти через это.

Диван прогнулся, и Адам сел рядом со мной, наши руки соприкоснулись.

Он должен был сидеть так близко? Действительно?

И была ли я все еще заинтересована в том, чтобы соблазнить его?

После того поцелуя? Черт, да, я была.

— Я решила, что ты займешься со мной любовью, — объявила я, глядя на него.

— Извини?

— Ты слышал меня.

«Нет, не думаю. Повтори, пожалуйста?

— Ты будешь заниматься со мной любовью.

— Это приказ?

— Нет, просто… факт. Ты были женат, поэтому должен знать, как заниматься любовью. А если нет, то ты своего рода хороший актер. Действуй.

— А ты нет?

— Как ты можешь себе представить, я знаю, как устраивать турниры Большого шлема и все такое. Я… — я повернула голову и посмотрела на него. — Я не думаю, что когда-либо занималась любовью с кем-либо.

— А бывший? — спросил он, недоверчиво глядя на меня. — Я думал, ты сказала ты любила его.

— Я думала, что знаю. Но между его ног, и, как я уже говорила, я хочу чтобы мой трах был хорошим и жестким. — Я пожала плечами и отвела взгляд. Был ли тот жар, который я чувствовала на своем лице?

Какого черта, Люси?

— А как, по-твоему, работает занятие любовью?

Я бросила на него быстрый взгляд и увидела, что его губы дернулись. Я могла справиться с развлечением. Я изогнулась, подтянула ногу к дивану и повернулась к нему лицом.

— Я считаю, что для этого нужно постоянно смотреть друг другу в глаза. Медленный вход. Небольшой вздох и небольшой стон тут и там. Конечно, мы не будем шептать друг другу, что любим. Кроме того, я считаю, что это медленная вещь. Может оргазм? Если сумеешь справиться, но без давления, конечно. Только потому, что твой поцелуй стал лучше, я не собираюсь предполагать…

— И ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, почему? Думаешь, я не смогу тебя трахнуть?

— Кто знает. Я уверена, что у тебя есть ходы, потому что я предполагала, что, будучи актером и все такое, ты мог бы хорошо сыграть, чтобы я могла получить его хотя бы раз в жизни.

Он наклонил голову, выглядя смущенным и сексуальным.

— Один раз в жизни?

— Проклятье? — подсказала я. — У меня будет ребенок. я сделала именно то, что сделала моя мама. Я больше никому не говорю «люблю», поэтому больше ни с кем не занимаюсь любовью.

Его глаза блуждали по моему лицу, и он покачал головой, как будто я была смешна, и он не знал, что со мной делать.

— Люси… я…

Я затаила дыхание и ждала его слов. Во всяком случае, я хотела, чтобы его губы снова коснулись моих. Я бы согласилась и на это, если бы это предложение не сработало.

Он коснулся моей щеки тыльной стороной ладони, затем кончиками пальцев моих все еще опухших губ.

— Ты помнишь, о чем я спросил тебя прошлой ночью? Ничего не изменилось. Признайся, что я тебе нравлюсь, и я покажу тебе, как заниматься любовью.

— Я вынужден торговаться за «может быть» оргазм.

— Я не думаю, что прошу слишком много, а ты?

— Хорошо. Я дам тебе тридцать два.

— И это значит…?

— Из ста я даю тебе тридцать два. Вот как ты мне нравишься.

Казалось, он подумал об этом несколько секунд, а затем улыбнулся мне.

— Я могу жить с этим. Тебе сорок девять.

Ошарашенная, я расширила глаза и, даже не понимая, что я делаю, отпрянула от него.

— Нет.

Он поднял бровь.

— Нет?

Мое сердце колотилось в груди, и я сказала:

— Пятьдесят — это все равно, что приближаться к любви. Возьми свои слова обратно. Дай мне тридцать пять или около того.

Его пальцы снова потянулись ко мне, и я отползла назад, насколько могла.

— Возьми свои слова обратно.

Между нами не могло быть и речи о любви. Я бы больше на это не попалась, как это было с Джеймсоном.

После изучения меня в течение, казалось, часа, он поднялся со своего места и наклонился, чтобы прижаться губами к моему уху.

— Я всегда буду честен с тобой, Люси. Мой сын влюблен в тебя. Кто знает, может быть, я тоже влюбляюсь в тебя? Неужели трудно поверить, что мне нравится то, что я вижу, когда смотрю на тебя? Что мне нравится разговаривать с тобой, спорить с тобой, смотреть, как ты смеешься с моим сыном, смотреть, как ты улыбаешься. Может быть, после того, как я займусь с тобой любовью, я пропаду еще немного. Так что, я думаю, сорок девять — хорошее число. Спроси меня еще раз утром, я дам тебе знать, как ты справилась.

Я откинулась назад, моя спина выгнулась на подлокотнике дивана. Он становился опасным. Его рот, его глаза, его тело… все в нем становилось слишком опасным, чтобы оставаться рядом с ним. Было ли этого достаточно, чтобы удержать меня от того, чтобы он был внутри меня?

Ну не совсем. Еще нет.

Как я уже говорила раньше, раз и навсегда я была готова заняться любовью, и моя киска, казалось, выбрала его своей жертвой. Я была в порядке с этим выбором.

— Нет ответа? Нет возражений?

Я пожала плечами и попыталась расслабиться на диване.

— Я тебе не верю, так что все в порядке. Ты можешь говорить все, что хочешь сказать. Я не та, кто влюбляется в слова.

Его глаза впились в меня, и я сглотнула комок в горле.