– Не чего, – бросил я, – а в траве. Она высокая, даже меня скроет. А вы оба вообще козявки.

Парень не обиделся на козявку, только нервно сглотнул и покосился в сторону, откуда должны нагрянуть охотники‑мертвяки. Изабель попыталась высунуть голову из зарослей, но стебли настолько длинные, что получилось только носом потянуться.

– А вдруг они наткнутся на нас? – спросила принцесса неуверенно.

– Согласен, – ответил я, – вариант рискованный. Но другого нет. Могу, конечно, остаться и встретить охотников лицом к лицу, но это плохая идея.

– Почему? – спросила принцесса.

– Дело даже не в том, что зачарованная нежить может убить, – проговорил я будничным тоном. – Но тогда никто не остановит Ильву. И есть еще одно.

– Что?

– Они заберут тебя.

При этих словах принцесса вздрогнула и посмотрела так, что захотелось выть долго и протяжно. Хрупкая, беззащитная девушка, совершенно бесполезная с точки зрения ворга. Случись ей родиться в стае, придушили бы еще в детстве. На худой конец, оставили бы в лесу, предоставив возможность выживать, если дадут боги.

Я посмотрел ей прямо в глаза, один из которых все еще кошачий. Взгляд переполз на белоснежную шею, вокруг которой колышутся огненные локоны. Невольно скользнул по вырезу. Ткань местами топорщится, приоткрывая на удивление аппетитные для такой худышки полушария.

С ощущением безнадежности я наконец понял, что произошло. В груди защемило от сладкой тоски и одновременно печали, потому что до тех пор, пока ворг не нашел себе пару, он свободен.

Я шагнул к принцессе, взяв за плечи, посмотрел в лицо.

– Вас никто не найдет, – пообещал я так, словно этим могу обезопасить. – А если найдет, клянусь собственным оборотом, перекопаю всю Мертвую степь вместе с нежитью и верну.

Кажется, она поверила, потому что кошачий глаз снова стал человеческим, а щеки покрылись легким румянцем. Я чуть не застонал – как давно не видел этого румянца.

Рядом послышалось легкое покашливание. Оглянувшись, увидел изумленные глаза Шамко. По лицу ясно – его обещания не впечатлили. Но это не важно, главное – принцесса доверяет.

Я приподнялся над травой. Теперь уже три черные точки маячат на горизонте. Все еще далеко, но если приглядеться, можно различить фигурки.

– Перенесу вас подальше от следа, – сообщил я.

С этими словами повернулся спиной к Изабель, чтобы она не видела моего лица. Клыки моментально вытянулись, руки удлинились вместе с пальцами и когтями. С такими хорошо не только рвать врага, но и опираться при беге. Холку выгнуло дугой, но под плащом не видно, как дыбится шерсть.

– Садись, – сказал я принцессе охрипшим голосом, выглядывая из‑под капюшона. – Держись крепко.

Она чуть отшатнулась, но через секунду уже вскарабкалась на спину и крепко обхватила меня ногами. Тонкие пальцы вцепились в плечи, как маленькие крючки. От ее тепла и сладкого запаха помутился ум. Чуть не забыл, где нахожусь, зачем и почему. Рыжий локон свесился у края капюшона. Хотел понюхать его, но голос Шамко привел в себя.

– Мне кажется, – проговорил он, выглядывая из травы, – на горизонте появились фигуры.

Человечье зрение хуже ворговского. Если даже парень их заметил, значит, уже совсем близко.

– Готова? – спросил я.

Принцесса кивнула, шурша волосами о капюшон.

– Тогда вперед! – хрипло скомандовал я себе и сиганул с места.

Чтобы не оставлять лишних следов, пришлось прыгать без разбега, а это даже для зверя непростая задача. Но следующие прыжки дались легче из‑за разгона. Лишь когда пробежал полверсты, остановился.

Солнце наконец провалилось за горизонт, на сиреневом небе зажглись несколько звезд. В такое время видно только самые яркие. В быстро сгущающихся сумерках появились голубоватые светляки.

Трава тут еще выше, даже мне до груди доходит. Рядом несколько деревьев, маленькие, но в сумерках крона замерцала синевой, почти как в Изумрудном лесу.

Изабель аккуратно сползла с меня и остановилась возле одного из них.

– Жди здесь, – приказал я. – Из травы не высовывайся. Не знаю, видит ли нежить в темноте. Но проверять не хочу.

Она быстро закивала, а я тем же путем помчался обратно, стараясь приземляться ровно на то место, куда уже наступал.

Когда прибыл, обнаружил Шамко, сидящего в траве. Парень обхватил колени и уткнулся лбом, будто смирился с участью. Он медленно покачивается и что‑то бормочет.

– Молишься? – спросил я рычащим голосом.

Он вздрогнул, словно не слышал моего приближения, лицо искривилось в гримасе ужаса. Через секунду он выдохнул и проговорил с облегчением:

– Я думал, это нежить.

– Угу, – буркнул я, разворачиваясь спиной. – Нежить с горящими глазами.

Парень неловко вскарабкался мне на спину. Костлявые колени уперлись под мышки, в щуплом парнишке оказалось достаточно силы, чтобы сдавить ребра. Я недовольно зарычал, парень запоздало спохватился и ослабил давление.

– Просто вас долго не было, – пояснил Шамко, цепляясь за воротник.

Застежка больно впилась в шею, я зарычал и рванул вниз. Она звякнула, но выдержала.

– Аккуратней, бестолочь, – гаркнул я – За плечи держись. Или задушить пытаешься? Так я мигом разберусь.

– Что ты! Что ты! – поспешно проговорил перепуганный парень. – Извини. Просто не доводилось ездить на ворге.

– Вот и не привыкай, – сказал я сурово и изготовился для прыжка.

Шамко вцепился в плечи и проговорил вдохновленно:

– Кому расскажи – не поверят!

– Попробуй только, – пригрозил я, отталкиваясь от земли. – Тогда точно голову оторву.

Черные точки на горизонте размылись из‑за сумерек, теперь толком не видно – близко или далеко.

Но расстояния еще хватает, чтобы успеть перебить следы.

Я пронесся след в след и остановился возле деревьев. Не дожидаясь, пока Шамко очухается, скинул со спины.

Изабель сжалась комочком под деревом в траве. Два синих светляка кружатся над головой и норовят примоститься в огненной шевелюре. Я отогнал козявок прочь, чтобы не привлекали внимания.

– Сидите здесь, – сказал я. – Тише мышей. Я вернусь, как только уведу их на достаточное расстояние.

Шамко отполз к дереву и прислонился спиной к стволу, будто только что не верхом ехал, а с утопленниками бился.

– Возвращайся скорей, – сказала Изабель дрожащим голосом.

Белая кожа принцессы в свете мерцающего дерева показалась фарфоровой. В глаза постарался не смотреть, потому что в сумерках они стали казаться бездонными. Пришлось остановиться на вырезе.