– Классно! – восхитился Пашка. – Мне бы домой такой! Ну что, девчонки, двинули?

Он осторожно спустился вниз на шпалы и помог девушкам.

– Не вставайте на рельсы! – предупредил он. – Мало ли что…

– На них нет напряжения, – назидательно сообщила Тамара. – Ток идет вот по этому, который выше, под кожухом у стенки. Называется – контактный рельс, а эти – просто ходовые и…

– Да я знаю, знаю, – сказал Пашка, – восемьсот пятьдесят вольт, но мы же не в обычном метро, понимаете? Тут может быть все что угодно!

– Вообще-то восемьсот двадцать пять, – с улыбкой заметила Тамара, проходя мимо него.

«Это смотря в каком мире», – хотел ответить Пашка, но сдержался.

Они вошли в туннель.

– Жутковато, – сказала, поеживаясь, Алина.

Пашка поводил фонарем, но ничего необычного не заметил. Далеко впереди горел зеленый глаз семафора.

– Что будем делать, если пойдет поезд? – с тревогой спросила Алина.

– Жёлоба, чтобы залечь, нет, – заметил Пашка. – Значит, выход будет только один – прыгнуть в сторону и залезть на кабели.

– И скинуть рюкзаки, – добавила Тамара.

– Да, – согласился Пашка, – правильно, а то еще вагон зацепим.

Они прошли немного вперед и остановились, рассматривая тянущиеся вдоль стен кабели.

– Сколько ж тут всего… – пробормотала Алина. – Для чего они?

– Я попробую залезть, – сказал Пашка. – Надо бы потренироваться.

– Даю сигнал! – скомандовала Тамара. – Раз, два, три! Пошел! Давай-давай: типа поезд близко!

Пашка замешкался, но потом осторожно бросил бластер на щебенку сбоку рельса, скинул рюкзак и неуклюже прыгнул на кабели, повиснув на них, словно гигантский ленивец.

– Троечка, – поморщилась Тамара, – хотя и зачет.

– Это еще почему? – удивился Пашка, повернув голову и став похожим на ленивца еще больше.

– Потому что рюкзак лежит прямо на рельсе! Поезд его переедет, болван!

– А… ладно. – Пашка спрыгнул вниз, чуть не подвернув в темноте ногу. – Ай, зараза! Да, я вам скажу, опасно все это… А теперь вы!

Девушки на счет «три» кинулись, как и он, «спасаться». Алине было проще – у нее не было рюкзака, так как на перроне его надела Тамара, но именно она провозилась дольше всех, и ей поставили «неуд», так что тренировку повторили несколько раз, пока не стало ясно, что при случае их здесь все-таки по рельсам не размажет. Они немного успокоились.

– Какое счастье, что я не на каблуках и не в платье! – сказала Алина. – А то бы полные кранты.

– Ага, спасибо субботнику, – сыронизировала Тамара. – Но если бы не он, нас вообще бы тут не было.

Они углубились в туннель, пройдя сначала сто метров, потом еще сто и еще сто. Пейзаж не менялся: рельсы, шпалы, кабели, электрощиты… Ни дверей, ни боковых проходов. Сбоку от рельсов места было мало, а идти по шпалам оказалось не очень удобно, шаги приходилось делать меньше, чем обычно, но особо это пока не напрягало.

За плавным затяжным поворотом их ждал сюрприз. Сначала они не поняли, что это такое, так как было темно, но потом их обуял ужас.

– Пашка, что это?! – Алина схватила его за руку.

Тамара выматерилась. На рельсах и вокруг них что-то лежало, поблескивая в лучах фонарей. Это были части тела, части тела человека, которого переехал поезд.

– Твою мать!.. Стойте тут! – Пашка медленно подошел к страшному месту, шаря по земле лучом света.

Это была девушка лет семнадцати, в розовом платье, туфельках, белых гольфах. Длинные черные волосы, теперь собравшиеся в окровавленный колтун, бледная кожа, застывший испуганный взгляд, лужа темной крови и… половина тела с другой стороны рельса. Пашка отвернулся, и его тут же вырвало.

– Кто это? – крикнула сзади Тамара. Девушки не двигались с места.

– Не знаю… – просипел он. Горло саднило.

Видно, не всем так повезло, как им. Поезд действительно может как спасти жизнь, так и отнять ее. Пашка кое-как вытерся, затем достал флягу и отпил воды.

– Можно идти? – крикнула Алина.

Пашка кивнул. Девушки несмело подошли к нему, взявшись за руки.

– Не смотрите туда! – предупредил Пашка. – Да не смотрите же вы!

– Бедняжка!.. – пролепетала Алина. – Как она попала сюда?

– Так же, как и мы, – хмуро ответила Тамара. – Идем, Алька!

– Может, надо… – Пашка замялся.

– Что? Похоронить? – Тамара потащила Алину вперед, стараясь поскорее уйти с этого места. – Привыкай, Паша!.. Дальше будет хуже.

Но нет, нельзя было так все оставлять. Он оттащил останки к стене, стараясь особо не смотреть, и догнал девушек, медленно бредущих дальше. Настроение было паршивое.

– Наверное, после той бури на «Горьковской» таких людей, как мы, тут много бродит, – тихо сказала Тамара, – таких же неудачников. А персонала никакого нет, раз в сутки ходят технические составы, и только. Давят всех.

– Да ладно, девчонки, давайте позитивнее думать, а то так и свихнуться недолго! – Пашка попытался улыбнуться, но вышло как-то криво, да и все равно не видно. – Мы же живы, правильно? У нас есть еда, вода, оружие, свет. Выберемся, не кисните!

Они прошли еще метров пятьсот. Путь обрел заметный уклон – туннель теперь шел вниз. Они встретили несколько ниш, за которыми работали насосы, но теперь это их не интересовало. Пахло сыростью и тиной. На потолке и кабелях блестели крупные капли влаги. «Сколько еще? Два, три километра?» – гадал Пашка.

– Стойте!.. – прошептала вдруг Тамара. – Слышите?

Они испуганно остановились, вслушиваясь в мертвую тишину. Пашке даже показалось, что у него зашевелились уши – не очень приятное чувство. Выпучив глаза, он старался «растворить» темноту впереди себя.

– Или показалось? – нахмурилась Тамара. – Нет, опять!

– Что?.. – прошептала Алина. – Поезд?

– Нет! Слушайте! Вот опять!

И тут Пашка услышал. Какое-то утробное уханье, а потом слабый всплеск. Затем еще раз. Что это?!

– Идем? – неуверенно спросил он. Ему стало не по себе, но перед девчонками нельзя было показывать свой страх.

Алина поежилась и молча посмотрела на подругу. Нахмурившись, та покрутила регуляторы на своем бластере.

– Идем, – твердо сказала она. – Зажарю, на хрен, без предупреждения!

Пашка улыбнулся. Эта безбашенная Тамарка даст фору многим парням!

Он тоже включил свой бластер, и они осторожно двинулись вперед, готовые начать стрелять по всему, что движется или просто покажется им странным.

Вскоре бульканье и плеск стали явными. В свете фонарей блеснула водная гладь, по поверхности которой разбегались мелкие волны.