Однако ждать пришлось всего минут пятнадцать.

— Ваш заказ, — приветливо прощебетал официант и принялся выставлять на стол тарелки, рюмку и графин.

— А приборы где? — недовольно поинтересовался Лев Анатольевич.

— Сейчас! — Официант стал выкладывать на стол приборы, но вдруг поскользнулся на скользком полу и, покачнувшись, задел краем подноса шею Камакина.

— Черт! — негромко выругался тот, потирая шею.

— Извините, ради бога, — бледнея, виновато пробормотал официант. — Пол слишком скользкий.

— Для Оксаны не скользкий, а для тебя скользкий?

— Извините, — снова пролопотал официант.

— Ладно, проехали. Принеси мне сразу счет.

— Хорошо.

Официант испарился в воздухе, а Лев Анатольевич снова потер пальцами поцарапанную шею и злобно пробурчал себе под нос:

— Черт знает что. Уволить щенка, к чертовой матери!

Тем временем новенький официант повел себя весьма странно. Он зашел за барную стойку, вынул из кармана маленький пузырек и вложил в него крохотную иглу, которую до сих пор бережно держал в руке. Потом тщательно закупорил пузырек и положил обратно в карман. Проделав эти странные манипуляции, официант весело подмигнул бармену, сунул руки в карманы и, как ни в чем не бывало, направился в подсобку.

7

Через несколько дней после этого маленького инцидента Яковлев сидел в кабинете Турецкого, сияя как двухсотваттная лампочка.

— Ну давай рассказывай, — улыбнулся Александр Борисович, поглядывая на лучезарную физиономию коллеги.

Яковлев хитро прищурился:

— Александр Борисович, вы, конечно, знаете, что криминалистическая наука за последние четверть века продвинулась далеко вперед?

— Догадываюсь, — усмехнулся в ответ Турецкий, размешивая в чашке с кофе сахар.

— Значит, вы не удивитесь, если я вам скажу, что в наше время можно выделить из частиц крови ДНК человека?

— Удивлюсь, но вида не покажу.

Яковлев кивнул и продолжил:

— Кровь, добытую Филей Агеевым, я сдал в нашу криминалистическую лабораторию. Туда же я отдал и платок с пятнами крови, найденный двадцать пять лет назад на месте убийства Калмыка. Так вот, судебно-биологическая экспертиза установила, что ДНК крови на платке и крови Камакина полностью совпадают!

Володя не скрывал своего ликования.

— Теперь мы точно знаем, что Камакин — убийца! Этот козырь мы сможем использовать, когда будем колоть Камакина!

— Молодец, — похвалил Турецкий, — хорошо поработал.

— Так что, будем брать?

— Кого?

— Камакина, кого же еще.

Турецкий покачал головой:

— Э нет. Старых дел мало. Нам нужно собрать доказательства его участия в убийстве вице-мэра Костюрина. Вот тогда Камакин точно не отвертится. Кстати, чаю хочешь?

1

Чтобы найти Петра Вадимовича Антиховича, Турецкому пришлось изрядно попотеть. Место жительства господин Антихович давно сменил. От науки он тоже дистанцировался. Ныне Петр Вадимович жил на Патриарших прудах и занимал должность заместителя генерального директора консалтингового агентства «Имярек».

У Антиховича был большой светлый кабинет на Покровке, уставленный дорогой офисной мебелью. Сам он был толст, бородат и самоуверен.

Приход старшего помощника Генерального прокурора нимало не удивил и не взволновал Петра Вадимовича.

— Что ж, проходите, располагайтесь, — спокойно сказал он, махнув толстой рукой.

Турецкий предпочел не ходить вокруг да около и начать беседу с главного:

— Петр Вадимович, меня интересуют исследования, которыми занимается ваш бывший приятель Сергей Павлюков.

— Павлюков? — Антихович сложил руки на толстом животе и покрутил большими пальцами. Затем усмехнулся в черную мефистофельскую бороду и сказал: — Как же, как же, когда-то мы с ним дружили. Хороший парень, только немного сумасшедший. Как говорится, не от мира сего.

— Он хороший ученый? — спросил Турецкий.

— Когда-то Сергей был одним из любимых учеников всемирно известного физика, лауреата Нобелевской премии Льва Лазаревича Брудерера. Я в то время тоже пытался заниматься наукой, но, увы, потерпел на этом поприще фиаско.

— Зато на другом, я вижу, преуспели, — улыбнулся Турецкий, обводя взглядом роскошный кабинет.

— Можно и так сказать, — самодовольно усмехнулся Петр Вадимович.

— Чем занимался академик Брудерер?

Антихович вновь напустил на себя серьезный вид.

— Фактически академик Брудерер незадолго до своей смерти подошел к открытию редкого изотопа — «осмия-187». Видите ли, в конце жизни Лев Лазаревич почти ослеп. Поэтому все записи опытов под его диктовку вел Сергей Павлюков. Записи эти академик не успел опубликовать в научных журналах.

— Почему?

— М-м… как бы вам попонятнее… Понимаете, это были девяностые годы, разрушалась старая советская наука, а на ее месте еще не появилась наука постсоветская. Новые научные открытия в нашей стране никого не интересовали. Все были заняты дележкой советского пирога.

Александр Борисович помолчал, обдумывая полученную информацию, затем спросил:

— И что, это важное открытие?

— Достаточно важное, — кивнул Антихович. — Но вопрос тут в другом — добился ли своего Брудерер или нет?

— Ну и?

Петр Вадимович пожал круглыми, как у женщины, плечами:

— Никто этого не знает. Брудерер умер и унес тайну «осмия-187» с собой в могилу. Впрочем… есть все основания полагать, что записи остались у Павлюкова. Если Брудерер добился того, чего хотел, то он совершил открытие мирового значения.

— А если нет?

В черной бороде мелькнула белозубая усмешка.

— Ну тогда его любимый ученик Сергей Павлюков посвятит всю жизнь тому, чтобы довести работу академика до конца. И не исключено, что он добьется успеха. Сергей всегда был башковитым парнем. К тому же, я слышал, он подружился с вице-мэром Камакиным. А это серьезный человек.

— Что значит подружился?

— Ну я как-то видел их вместе на одном банкете по случаю празднования юбилея института. Мэрия тогда подарила институту здание под расширение библиотечных фондов. Было это, если не ошибаюсь, года полтора назад.

— А вы что там делали?

— Бизнес, — лаконично ответил Антихович.

— Понятно. Вы общались с Павлюковым?

— Да нет, не особо. Дружба наша давно сошла на нет. Мы стали практически чужими людьми, а с чужаками Сергей всегда скован и напряжен. Это у него от природы.