– А почему ж они тогда так одеты?

– А потому, несмышленый ты мой, – передразнил Шак компаньона, – что по дорогам графства разъезжает чудесная повозка, груженная трупами. И если б они в полном обмундировании на посту стояли, то это нашего веселого друга-гробовщика совсем чуть-чуть смутило бы. Хитер Лотар, ничего не скажешь, хитер, но только уж больно опасное игрище выбрал…Боюсь, не совладать кошке с мышкой…

– Какие кошки, какие мышки?! Ты, вообще, о чем говоришь и что я приметить должен был?! – потерял терпение Семиун.

– Солдатики не из здешних мест, и вовсе никакие они не наемники, – поразил Шак парня неожиданным признанием. – Скулы слишком широкие, тип лица другой, более угловатый, как будто топором вырубленный, говор, какой ни в нашем, ни в соседних королевствах не встретишь. Кожа на руках и плечах содранная, как после старых, давно заживших ожогов…

– Ну, и кто же они?

– Дикари с правобережья, – произнес Шак так просто, как будто всего-навсего сказал: «А погода сегодня отменная!»

– Но это ж…Ну, это ж…– Семиун хоть и пытался, но так и не смог скрыть своего удивления и явного сомнения в здравости рассудка напарника.

– Это факт, к сожалению, неоспоримый, – печально вздохнул лжерыцарь и, оставив собеседника пребывать в недоумении, пришпорил коня.

Правда, проскакал Шак недолго. Он вдруг резко натянул поводья и остановил лошадь так неожиданно, что чуть не произошло столкновения. К счастью, Семиун ездил верхом куда лучше, чем владел мечом, и смог вовремя увести вбок разогнавшуюся кобылу.

Внимание бродяги привлекло поле, оно было другим, совершенно другим, чем в местах, которые они уже проехали. Потрескавшаяся, сухая земля, на которой зачахли даже живучие сорняки, чередовалась с небольшими пространствами грязевой жижи, от которой исходил зловонный аромат разложения. Поверхность кое-где была покрыта темно-зеленой плесенью и грибками, которые Шак видел в своих кошмарах. Вот только во снах они были большими, а здесь совсем крохотными, даже меньше, чем обычные грибы, из которых крестьяне так часто варят похлебку. Лошади ржали и топтались на месте, призывая неразумных седоков продолжить бег и как можно быстрее покинуть проклятое место.

– Вот тебе и ответ, вот откуда мор пошел, – тихо произнес Шак, скорее сам для себя, нежели обращаясь к компаньону.

– Думаешь, гробовщик лопатой немного помахал? – спросил запыхавшийся от быстрой скачки Семиун.

– Не думаю, а знаю, – кивнул Шак. – Только не спрашивай, что он с трупами делает, почему бренные останки в такую погань превращаются? Но делает он это специально, это точно.

– А чо тут думать? Оно и так понятно. До самого графа в замке добраться не может, вот и мстит, округу омертвляя.

– Слишком сложно и непрактично, – покачал головой Шак. – Нет, уверен, здесь что-то другое, должно быть какое-то иное объяснение его поступкам. Ладно, поехали в деревню, на людишек местных глянем, вдруг кое-чего и поймем.

– А вон она, деревушка-то, вон, околица уже виднеется! – радостно выкрикнул привставший в седле Семиун.

– Вижу, не слепой, – буркнул в ответ Шак и снова, как сумасшедший, погнал уставшую, но обрадованную возможностью удалиться из проклятого места лошадь.

У бродяги было много веских причин для плохого настроения; одну Семиун знал, об остальных даже не догадывался…

* * *

Иногда, просыпаясь, умираешь от головной боли не только с похмелья, а, к примеру, оттого, что огромный мужик накинулся на тебя сзади и плотно прижал к лицу намоченную каким-то пахучим раствором тряпку. Часто после такого пробуждения у девушки наступает или шок, или глубочайшее разочарование в жизни, часто, но не всегда…только не в случае с Олой.

Воительница очнулась к вечеру и, как только пришла в себя, тут же попыталась пуститься в погоню. Однако добраться до седла великодушно оставленного ей обманщиками коня оказалось не так-то и просто. Спрыгнуть на землю не удалось, вместо этого девушка, словно тюк, свалилась с козел кареты и больно стукнулась головой об обод переднего колеса. После неудачного начала воительница поубавила пыл и, осознав, что находится в далеко не самой лучшей форме, решила повторить попытку, но осторожно и медленно. Обмякшее тело едва слушалось, движения были очень вялыми. Человек, отсидевший ногу, едва может потом ходить, девушке же казалось, что она умудрилась отсидеть не только ноги, но и руки вместе с кружащейся головой. К счастью, подобный эффект лишь временное явление. Стоило девушке добраться до жеребца и вцепиться в холку мирно пасущегося животного обеими руками, как онемение конечностей начало проходить. Через некоторое время Ола даже запрыгнула на коня и была искренне удивлена тем, что не свалилась в дорожную пыль, а смогла удержаться на конской спине, притом без седла.

Вслед за физическими страданиями пришли мучения иного плана. Ее обманули, обвели вокруг пальца, будто обычную крестьянскую дурочку. Воительница желала отомстить, но здравый смысл быстро взял верх над эмоциями, а ненависть к хитрым бродягам сменилась укорами самой себе. Ведь это она, и только она повела себя глупо, недооценила странную парочку, хотя мудрый Жаро ее и предупреждал, что бородач с изуродованной рожей не тот, за кого себя выдает, и очень-очень опасен. Самонадеянность сыграла с ней злую шутку уже во второй раз за несколько дней, впервые досадное недоразумение произошло там…на дне Удмиры, и об этом было трудно вспоминать даже теперь, когда гнев остыл, а буря эмоций улеглась и покинула девичье сердце.

К счастью, не догадаться, куда отправились хитрецы, было сложно, почти невозможно. Оглядев оставленную карету и поняв по битым склянкам, стоптанным сапогам и неоднородному месиву на полу, что бродяги сменили не только одежду, но и внешность, красавица неподобающим девушке образом выругалась и направила скакуна в сторону замка. Только полный дурак совершает одну и ту же ошибку дважды. Пока голова кружилась, а руки были ватными, Ола вела коня шагом, но, как только очертания деревьев и иных предметов перестали расплываться перед глазами, перевела его на быстрый бег.

Примерно через час с момента пробуждения девушка достигла заставы в поле. Вид несущейся по полю девицы, да еще при мече, насторожил мужиков. Они быстро спрыгнули с телеги и преградили ей путь.

– Двое…двое путников не проезжали?! – выкрикнула запыхавшаяся и растрепанная красавица, резко остановив разогнавшегося жеребца всего в паре шагов от телеги.

– Кто токая…! С конъа слазъ! – произнес самый рослый и широкоплечий из наемников, с трудом ворочая непослушным языком, как будто это он только что проскакал несколько миль, притом без лошади.

Девушке некогда было спорить и тратить время на ерунду, то есть на общение с тупыми, едва научившимися говорить на нормальном человеческом языке нувисами. При иных обстоятельствах она бы не воспользовалась запрещенным приемом, но дело было срочным и касалось не ее чести, а безопасности Братства.

– Вокенра серва од какнвистри? – пропел мелодичный голосок наездницы тот же самый вопрос, но только на ее родном и более доступном бывшим дикарям языке.