Мужской голос звучал откуда-то из темноты. Ольга не видела говорящего, может быть, из-за этого весь разговор казался девушке каким-то дурным фарсом.

– Моя фамилия Ежов, – произнес мужчина с непонятным вызовом.

– Очень приятно, – без тени иронии сказала Ольга.

Возникла пауза. Видимо, допрашивающий ждал, что она спросит его о чем-то. Но Ольга молчала. Надо же так глупо влипнуть! Из десятка выбрать именно ту машину, в которую садиться было ни в коем случае нельзя. Дурочка, обыкновенная самонадеянная дурочка!…

– Вы, вероятно, слышали о моем деде?

– Нет… Впрочем, если речь идет о том самом руководителе ЧК…

– НКВД, – поправил голос.

Ольга кивнула:

– Кажется, Николай Сергеевич?

– Иванович, – аккуратно поправил ее мужчина.

– Допустим. Какая разница?… Чего вы от меня хотите? Чтобы я порадовалась за славное прошлое вашей семьи? – почти не раздражаясь, произнесла девушка. – Ну так я вас поздравляю. Достаточно? Что еще?

– Не надо так горячиться…

Ольга просто почувствовала, как недовольно вытянулись губы говорившего.

– Почему здесь темно? Вы что, экономите электроэнергию?

– Мне не нравится электрический свет, – пояснил мужчина, – но если вас это раздражает, я могу включить. Включить свет?

– Да.

Девушка застыла в ожидании. Ей было любопытно взглянуть на этого мужчину, обладающего таким странным голосом. А голос был действительно странным: для мужчины достаточно высокий, для женщины, напротив, слишком низкий. Иногда, в минуты волнения, голос срывался и человек почти пищал. Даже в темноте было заметно, как Ежов старается говорить на низах, но у него плохо получается. Дрянной актеришка!

– Я передумал.

– Почему?

– Мне не хочется идти на поводу ваших желаний. Тем более что мы скоро расстанемся. Мне не нужно изображать из себя галантного кавалера, и я не буду включать свет. Мне это не нравится… – Мужчина вышел из-за угла массивного шкафа и сел за стол. – Кажется, у вас во время допроса сидят друг против друга?

– Какая разница!

Ольгу почему-то утомил этот высокий, почти не мужской голос и многословность Ежова. Она ждала, когда же он начнет задавать свои вопросы. Но тот, казалось, не торопился.

– Моему деду пришлось жить и умереть в очень трудное время, – начал издалека внук Ежова. – Я считаю, что история отнеслась несправедливо к этому человеку. Слишком несправедливо! В чем его только не упрекали, какие только прозвища ему ни придумывали… Говорили, что руки у него по локоть в крови… Идиоты!

– Наверное, для этого были веские основания, – предположила Ольга.

Ей было невыносимо противно слышать этот голос, угадывать в человеке, сидящем напротив, амбициозного, надутого барчука и, главное, выслушивать банальности, которые произносились тоном великого откровения.

– Разумеется, – почти философски согласился собеседник, – но и в то время, и сейчас в некоторых вопросах не приходится выбирать средства.

– Лес рубят, щепки летят, – подсказала Ольга.

– А вы грубая!

– А вы…

– Что – я?

– Ничего.

Ольге тоже хотелось наградить собеседника каким-нибудь эпитетом, но она решила сдержаться и промолчала. Ежов подождал несколько секунд ответного выпада и, не дождавшись, продолжил:

– Так вот, в некоторых вопросах не приходится выбирать средства, – он выдержал паузу. Ольга вся напряглась. Она поняла, что сейчас их разговор подошел к главной теме. – И в этом смысле я понимаю своего деда и вообще многих людей. Дело в том, что и сейчас для нас, для нашей организации, наступило такое время, когда нам не приходится выбирать средства. Мы используем все способы, чтобы достичь цели.

– Меня уже пытались подвергнуть пыткам. Вы намекаете на это? – сообразила Ольга, куда клонит Ежов.

– Пытать? – искренне удивился мужчина. – Нет, нет, – засмеялся он. – Мы вас еще не пытали… И не собираемся… Если вы, – он опять стал очень серьезным, – ответите правду. Где папка?

– Я оставила ее в машине.

– Вы спрятали ее, это, простите, очевидно. И мне не хочется, чтобы мы опять разыгрывали комедию.

– Я не разыгрываю комедию, я говорю правду. И ваше право, верить мне или нет.

В эту минуту открылась дверь, в комнату вошел знакомый молодой парень. Ольга напрягла память. Кажется, его фамилия Сергеев… На секунду свет упал на человека за столом. Маленькие, близко посаженные глаза, довольно длинный нос, короткие усики и гладкая прическа заставили девушку усмехнуться. Что же, она предполагала нечто подобное!

Дверь бесшумно захлопнулась, молодой парень подошел к столу и положил на него толстую папку. Девушка невольно вытянула шею, пытаясь разглядеть, что это за папка. Сергеев, четко, по-военному развернувшись, вышел из комнаты. Ежов с деловым видом раскрыл папку, переложил несколько листов и испытующе посмотрел на Ольгу, которая внимательно наблюдала за ним.

– Знаете, что это?

– Нет.

– Это то, что обычно прикладывается к делу как вещественное доказательство преступления. Фотодокументы!

Последнее слово Ежов выговорил по слогам.

– Если есть фотодокументы преступления, значит, есть и само преступление? – осторожно предположила Ольга.

– Есть, – подтвердил Ежов, – и я это не скрываю. Для вас и наверняка для многих людей то, что запечатлено на этих фотографиях, – преступления, но для нас это всего лишь один из приемов нашей борьбы.

– Борьбы?! Какой еще борьбы?

– Вы скоро узнаете. Скоро все узнают… Эти фотографии сделаны во время допроса людей, которые так же, как и вы, упирались и не желали предоставлять нам необходимую информацию. Когда я вам покажу эти снимки, вы поймете, что после всего эти люди были более сговорчивы.

– Вы мне угрожаете?

– Я не хочу доводить дело до такого допроса. Вы женщина, и мне хотелось бы расстаться с вами по-доброму. Я покажу снимки только для того, чтобы избежать всего этого. Поэтому прошу вас: говорите только правду.

– Вы по поводу все той же папки с документами?

– Разумеется, – почти устало произнес Ежов.

– Вы считаете, что я в прошлый раз говорила неправду?

– А разве это не так?

– Да, я говорила неправду, – усмехнулась Ольга, – я тянула время… Дело в том, что во время моего побега я успела позвонить своему начальству и сообщила, где находится папка. Думаю, что ее уже изъяли, так что вы зря стараетесь.

Эту версию Ольга придумала мгновенно, в тот момент, когда, казалось, этот высокий, неприятный голос вконец утомил ее. Ольга поняла, что нужно играть ва-банк, она сыграла. Но тут же пожалела.