– Наша страна отличается не только плохими дорогами, но и отвратительной связью. Вы не смогли дозвониться до вашего шефа. Мы контролируем телефонную линию. И не нужно на старую ложь громоздить новую. – В голосе Ежова послышалась угроза. – Вы не боитесь, что мое терпение лопнет?

– Плевать! – неожиданно для себя самой закричала Ольга.

– Тихо!

– Плевать мне на ваши снимки, угрозы и прочую дребедень. Шуты гороховые!…

Ежов резко встал, на секунду Ольга заметила в его руке металлический предмет. Девушка вскочила, схватила стул, и в этот момент раздался выстрел. Человек с маленькими усиками удивленно повел бровью, ничего не понимая, Ольга обернулась и увидела, что дверь в комнату открыта настежь и полностью освещает плавно опускающегося на пол Ежова.

В дверях стоял Сергеев, в его руках был пистолет. Это он только что выстрелил…

На следующее утро мы собрались в кабинете Меркулова на военный совет.

– Итак, – сказал Костя, – что мы имеем?

Задать такой вопрос было очень просто. А вот ответить – гораздо сложнее. Мы с Грязновым переглянулись.

– Ничего, – разом ответили мы.

Меркулов внимательно посмотрел на меня, потом на Славу и произнес:

– Такого быть не может.

– Может, Костя, может, – сказал я, – как будто чья-то рука с ножницами обрезает все ниточки, которые могут вывести нас на след.

– Но что-то же все-таки осталось?

Я вздохнул:

– Единственная надежда остается на то, что следы деятельности Филимонова ведут в Америку.

– Так-так, поподробнее, – попросил Костя.

Я рассказал про телефонные счета и про справки, которые я навел с помощью Кэт.

– Угу, – отозвался Слава, – может быть, это и есть след. Но взять его можно только на месте. А это значит… – Это значит, – проворчал Слава, – что Турецкому снова светит командировка в Штаты.

– Поехали со мной, – предложил я.

– Ну нет, – замахал руками Слава, – я по-английски ни бум-бум. Что мне там делать.

– Хорошо, – легонько стукнул ладонью по столу Меркулов, – значит, как ты сказал фамилии тех, с кем контачили в штабе Филимонова?

– Кипарис и Беляк.

– Кипарис и Беляк, – повторил Меркулов, – Кипарис и Беляк…

Мы с удивлением поглядели на него.

– Что ты заладил как заведенный?

Костя задумчиво почесал затылок:

– Где-то я слышал одну из этих фамилий…

– Это неудивительно, – заметил я, – Кипарис – это такое дерево есть. А Беляк – заяц зимой.

– Да нет, – отмахнулся Костя, – совсем недавно слышал. И даже читал…

Он порылся в бумагах на своем столе, потом дал распоряжение своему помощнику. Через пару минут тот принес лист бумаги.

– Ну вот, – обрадовался Костя, – я же говорил. Вот тут черным по белому написано. Эдуард Кипарис, врач-кардиолог из Америки был убит позавчера в гостинице «Националь» ударом ножа.

Те несколько слов, что я произнес после этого, приводить здесь не буду. Из соображений нравственности. Но Слава и Костя, услышав мою тираду, подскочили на своих стульях.

– Ты не волнуйся так, Саша, – попытался успокоить меня Меркулов, – в конце концов остается еще Беляк. И кстати, личность он более подозрительная, чем Кипарис.

– Значит, Кипариса убил тоже врач? Некий Знаменский? – я ткнул пальцем в рапорт.

– Выходит, так.

– Значит, возможно, этот Знаменский может вывести нас на убийц? А может быть, он и есть убийца?

Меркулов покачал головой:

– Не думаю. Хотя… Ты это проверь, Саша.

Я уже встал со своего места, когда зазвонил мобильник Грязнова.

– Да… Да… – Его лицо вдруг буквально засветилось радостью. – Добро! Сейчас еду!

– Оля Кот нашлась, – радостно сказал он в ответ на наши вопросительные взгляды.

– Где она была? – не удержался я.

– В плену у фашистов.

– Шутишь?

– Нет, – ответил Слава без тени улыбки, – я серьезно.

Документы, обнаруженные Олей, подтверждали наши догадки. Это были письма, в которых говорилось о переводе крупных денежных сумм на счета «Мос-Ком». Почти все были подписаны Эдуардом Кипарисом. Однако адрес, который стоял на письмах, указывал на место жительства Евсея Беляка.

– Ну что, Саша, покупай билет в Нью-Йорк, – сказал Костя Меркулов, когда мы изучили все документы, – только сначала поговори с профессором Знаменским.

– Ну, по-моему, тут все ясно. Пятьдесят свидетелей могут подтвердить его вину. Что вам еще надо?

Тон следователя Баранова становился все более раздраженным. Он тряс перед собой листками из дела профессора Знаменского, подозреваемого в убийстве Эдуарда Кипариса. И все-таки в его глазах было еще что-то кроме непоколебимой уверенности в вине последнего. Что именно, я еще не понял. Но постараюсь разобраться.

– Я вас прекрасно понимаю. Более того, во многом согласен. Действительно, все, что вы говорите, – чистая правда. Но мне необходимо встретиться со Знаменским.

– Зачем? – в сотый раз спросил Баранов. – Я следователь, расследую убийство, в деле главным, и единственным, подозреваемым проходит Знаменский. Имею я право знать, зачем вам эта встреча?

Я с сожалением посмотрел на него. Ну неужели же ты, птенчик, не понимаешь, что мне десять тысяч лет твое разрешение не нужно. И так любое дело находится на контроле Генпрокуратуры. Неужели я, старший советник юстиции, приперся бы сюда, в городскую прокуратуру, спрашивать твоего разрешения? А пришел я сюда затем, чтобы ознакомиться с делом Знаменского, не привлекая к себе внимания. Чтобы ни у кого, в том числе и у организаторов убийства, не возникло никаких подозрений в том, что интересуюсь я делом Знаменского в связи с убийством Филимонова. И поэтому позволяю этому Баранову компостировать мне мозги вот уже почти целый час.

– Хорошо, – я хлопнул ладонью по столу, как бы давая понять, что ему все-таки удалось уговорить меня раскрыть страшную тайну золотого ключика, – хорошо, следователь Баранов, я вам расскажу, для чего мне нужно встретиться со Знаменским. Но я должен взять с вас подписку о неразглашении.

Ну кто же устоит против такого? У Баранова от любопытства задрожали руки. Так, дрожа, он и написал подписку. Я внимательно посмотрел на бумажку и сунул ее в карман.

– Дело в том, что Кипарис был резидентом иностранной разведки. Тайным, разумеется. Мы же, Генпрокуратура, держали это дело на особом контроле. И дело о его убийстве в оперативном отношении расследуется ФСБ. Вот почему нам так важно направить следствие, которое ведете вы, в правильное русло.