– Ваша правда… Так что вы там говорили про цену?

– За ту защиту, которую он вам предоставит, вы будете платить своей жизненной силой – ну должен же симбионт откуда-то брать ресурсы. А кроме того, это будет довольно неприятно и даже больно.

– Что, всегда? – у Дубровского пересохло во рту.

– Нет, только когда он работает. И ощущения будут тем интенсивнее, чем сильнее воздействие, от которого ему придется вас защищать. Зависимость прямо пропорциональная. В обычной жизни вы о нем даже не вспомните – он просто внедрится в вашу кровеносную и нервную системы, будет получать снабжение кровью, и ему этого хватит, но стоит вам попасть под пси-воздействие… Без обид, Сергей Васильевич, но возраст у вас далеко не юный, и подвергать организм такому стрессу… Вы можете не выдержать. Поэтому еще раз спрошу: вы уверены?

Дубровский вздохнул.

– Думаю, мне придется пойти на этот риск. Если кто-то или что-то поработит мой разум, это может стать более серьезной проблемой, чем даже смерть президента России.

– Что же, тогда, я думаю, мы сможем внедрить вам симбионта сегодня же. Только мой вам совет – в ваших же интересах не подвергать его серьезным нагрузкам. Не пренебрегайте пси-блокираторами и, главное, постарайтесь избегать интенсивных пси-атак – дольше проживете.

* * *

Теперь Сергей Васильевич мог совершенно определенно сказать, что симбионт работал – усилия фантома-охотника пока успехом не увенчались. А еще президент мог подтвердить и то, что касалось цены, – боль была так сильна, что возникло чувство, будто голову вот-вот разорвет на куски.

Мысль, что для организма такое испытание может оказаться непосильным и вот-вот придет смерть, уже не так пугала. Более того – теперь смерть виделась чуть ли не избавлением от муки. Но Дубровский все равно ни о чем не жалел – решение было правильным. И пусть он умрет, пусть, зато враг не получит того, к чему стремится. Да, начальник Генерального штаба уже под контролем фантомов-охотников, и это плохо, но все же не так катастрофично – по крайней мере у него нет доступа к директиве одиннадцать. Какая ирония! Ведь даже пожелай Дубровский сдаться, прекратить эту пытку и отдать свое тело в распоряжение врага, а там гори оно все синим пламенем – не получится же. Симбионта нельзя отключить, как нельзя отключить сердце или печень. Только вместе со всем организмом. Человек слаб, и его способность терпеть мучения имеет свой предел, но в данном случае Дубровский подстраховался, и этот биологический предохранитель убьет его, но не позволит капитулировать. А самое главное – фантому-охотнику бесполезно говорить: «Прекратите, я все скажу!» Ему не информация нужна, а полный комплект.

Господи, как больно! Когда уже все наконец зако…

И тут началось.

* * *

До нужной комнаты они добежали почти беспрепятственно. Одна короткая схватка с порабощенной псиониками охраной не в счет. «Глушить!» – незамедлительно последовала команда, и на тех, кто находился в комнате, обрушился мощный пресс подавления силы. Он не мог, конечно, полностью «заглушить» фантомов-охотников, мог лишь создать им серьезные проблемы, а вот боевых Измененных врага этот пресс, можно сказать, вырубил.

Директор ФСБ в считаные секунды оказался возле двери и приблизил глаз к сканеру. Красный огонек тут же сменился зеленым, замок щелкнул, и ближайший к двери Измененный изо всех сил рванул ее на себя… чтобы мгновением позже умереть. Размытая туманная фигура фантома-охотника метнулась ему навстречу, призрачная рука проникла в грудь несчастного, чтобы уже там обрести материальность и вырвать ему сердце. Но это стало первой и последней потерей среди атакующих, потому что вновь заработал алгоритм: «глушители», иллюзионисты, сверхбыстрые – и еще один фантом-охотник перестал существовать.

Дальнейшее было трудно даже назвать боем – скорее бойней. Под воздействием ударного отряда «глушителей» боевые Измененные врага оказались совершенно беспомощными против сверхбыстрых Александра, а те показали класс скоростной работы ножами. Вернее, показали бы, будь в принципе возможно увидеть их движения в сверхтемпе. А так по залу управления, в котором, собственно, и держали пленников, словно ураган пронесся, оставив после себя семь трупов с колотыми и резаными ранами.

Александр сразу метнулся к президенту, который выглядел совершенно жутко – краше в гроб кладут. Маленькая привилегия «паука» – возможность понемногу подтягивать жизненную энергию из тех, кто является узлами его «паутины», и при необходимости делиться этой энергией. Тут жизненная сила щедро потекла в Сергея Васильевича Дубровского, удержав его, возможно, на краю бездны, из которой не возвращаются.

– Вы как? – тревожно спросил «паук».

– Жить буду, – с трудом сиплым голосом выдавил президент. – Проверьте Романа… Савицкого, он…

– Я в порядке, – из темного угла выступил начгенштаба. Он выглядел бледным, но в остальном, кажется, здоровым. – Вы подоспели очень вовремя. Еще бы чуть-чуть, и…

– Не думаю, – перебил его Александр, пристально глядя на Савицкого, – что мы вовремя. И что вы – все еще вы.

В глазах «начгенштаба» мелькнула какая-то тень, он тут же выхватил нож и прижал лезвие к своему горлу.

– Никому не двигаться! – мрачно предупредил фантом-охотник. – Поверьте, я в любом случае успею перерезать ему глотку. Сейчас вы меня выпус…

Ему не позволил договорить выстрел и аккуратное темное отверстие, возникшее в середине его лба. Мертвое тело Савицкого еще не успело упасть, а Андрей Вениаминович Доронин, на которого в этот момент никто даже не смотрел, – опустить свой теплый от выстрела пистолет, как туманная фигура лишившегося тела фантома метнулась к выходу. Он не успел совсем чуть-чуть – иллюзионисты сработали четко, придав фантому материальность, а двое сверхбыстрых настигли беглеца и поставили в этой схватке последнюю точку.

* * *

– Что вы наделали, Доронин?! – президент в ужасе смотрел на труп начгенштаба. – Мы еще могли бы его спасти!

– Не думаю, что стоило, господин президент, – сухо ответил директор ФСБ. – Я буквально сегодня утром получил подтвержденные сведения, что Савицкий уже три недели как являлся невакцинированным Измененным. Уверен, что его обновленное сознание более не было связано никакой присягой или чувством долга. Этот иуда даже не сопротивлялся, когда за ним пришли фантомы-охотники, и наверняка успел уже с ними договориться насчет собственного будущего… в обмен на некоторые услуги. В общем, я сделал то, что должен был, господин президент. Отпускать отсюда эту тварь точно не следовало.

Сергей Васильевич скривился так, словно у него внезапно заболел зуб.

– Что за время такое проклятое?! Хотел бы я знать, есть ли хоть один человек, которому можно доверять безоговорочно?!

Директор ФСБ усмехнулся:

– Верить в наше время нельзя никому. Порой даже самому себе… Мне можно[13].