– Оно и понятно.

Духовой оркестр, игравший вдалеке, становился все ближе. Мимо них протрусил рысцой однорукий паренек – он вскинул вверх единственный кулак и погрозил зычно трубящим трубачам.

Джордж остановился. Прямо перед ними возник духовой оркестр, двигавшийся в противоположную сторону.

Фальшивые трубачи шествовали сзади, а за ними тянулись: коляски с младенцами, одинокий мужчина в костюме и с цветами, друзья, близкие родственники, бессчетные двоюродно-троюродные братья-сетры, ватага ребятишек – двое из них были в потешных свадебных нарядах – и, наконец, пара кабрабинеров в синих мундирах, вслед за которыми катила одежная вешалка-стойка на колесах с ровными рядами надувных резиновых Человеков-пауков.

Джордж повел Генри в кафе в центре городка, и они сели за столик снаружи.

Перед тем как к ним подошел официант, чтобы принять заказ, какие-то ребятишки, спокойно сидевшие до того на ступеньках лестницы, вскочили и окликнули Джорджа, а он прикинулся, будто их не слышит.

– Тебя там, кажется, какие-то малявки зовут, – сказал Генри.

– Постарайся сделать вид, что не замечаешь их, – шепнул Джордж.

– Они все смотрят.

– А ты не смотри. Будешь обращать на них внимание, пиши пропало.

– Похоже, так и есть – они уже идут сюда.

– О боже!

Они взвились целой стайкой, прошмыгивая между туристами за колченогими столиками, стоявшими прямо на брусчатке перед кафе, и талдыча нараспев: «Ciao, ciao, ciao, ciao, ciao, ciao!»[77]

Они обступили Джорджа и Генри, точно шайка маленьких рабойников.

– Questo è il mio amico Henry[78], – сказал Джордж, представляя своего друга.

Ребятишки почтительно осклабились.

Затем один из них, самый маленький, изрек:

– Привет, старина!

Джордж неохотно вскинул руку, подзывая официанта, – детишки взбодрились. Официант тоже взбодрился – детишки кинулись в кафе и через пару минут выскочили оттуда, при том что у каждого в руке было по рожку с gelato[79].

– Даже когда мне кажется, что их нигде нет, – сказал Джордж, – они вдруг выскакивают откуда ни возьмись, как чертята из табакерки.

– Кто?

– Да эти самые шалопаи, – сказал он, кивнув на детишек.

Они заметили, как он показал в их сторону, но рты у них были набиты битком, и выговорить grazie[80] им было неловко, поэтому они просто помахали руками – так, как обыкновенно машет Джордж, когда прощается.

– Когда-нибудь, Джордж, ты станешь золотым отцом.

Джордж пожал плечами. Это была его новая привычка, свойственная, как заметил Генри, сицилийцам.

И тут снова появился духовой оркестр – на сей раз он двигался в другую сторону, продираясь сквозь еще более плотную толпу.

Генри обратил внимание на инвалидную коляску за спиной Джорджа и на сидевшую в ней женщину – ее едва не смела процессия.

– Прости, я на минутку, – сказал Генри.

Женщина при виде его улыбнулась.

– Огромное спасибо, – проговорила она с сильным итальянским акцентом.

Ручки коляски были обшиты страусиной кожей. Сама же коляска была строгого темно-зеленого цвета.

– Вы говорите по-английски? – спросил Генри.

– Ну да, конечно.

– Простите, – извинился Генри, сам не зная почему. – Это я должна извиняться, – заметила она, – за то, что не успела приехать вчера и встретить вас.

– Кристина?

– Да, Генри. Разве вы не поэтому подошли?

– Нет.

– Тогда Джордж был прав, – сказалда она. – Мне суждено потерять голову из-за вас.

Выпив чашку только-только приготовленного кофе, Кристина объявила, что хочет освежиться в море.

– Подождите, пока не увидите нашу машину, – сказал Джордж, подзывая официанта.

– Мой муж любит свою машину больше, чем жену.

– Машина, должно быть, классная, – заметил Генри. И достал несколько купюр.

– У меня чековая книжка, – сказал Джордж. – Оставь наличность себе.

– Не спорьте, – предупредила Кристина. – Для новоиспеченного богача он живое воплощение благородства.

– Что ж, спасибо и на этом, синьора Кавендиш, – немного смутившись, сказал Джордж.

– Я просто хотела сказать, что ты сама доброта.

– Знаю, – подмигнув, заверил ее он. – Давай не будем спорить при Генри.

Генри взялся за рукоятки ее коляски. На узких городских улочках было жарковато.

Джордж перенес ее вверх по лестнице к парадной двери. Она разговаривала с Генри всю дорогу. Джордж выглядел усталым и молчал. Они все трое привели себя в порядок – и через час снова были на улице. Джордж катил жену к гаражам, стоявшим в ряд напротив их многоквартирного дома 1930-х годов постройки.

– Подарок мне на свадьбу, – сказал Джордж. – В конце концов, я уговорил отца, чтобы он перестал себя корить и купил мне что-нибудь эдакое.

Повозившись с ржавым висячим замком, Джордж откатил в сторону гаражную дверь. В проем ударил солнечный луч, и в его свете сверкнул темно-зеленый передок автомобиля. Генри провел пальцами по фаре.

– Это же не «тип Е»[81]? – сказал Генри.

– И тем не менее вещь стоящая, – прибавил Джордж. – Конечно, «Ягуар типа Е» 1966 года – штука уникальная, но этот единственный в своем роде, потому что по заказу фирмы «Ягуар» его приспособили на заводе под коляску Кристины.

– Заказной «тип Е»? Да, Джордж, ты определенно преуспел в жизни.

– Мне и коляску переделали, – сказала Кристина, – чтобы ее можно было крепить рядом с мужем.

Генри с Кристиной остались ждать снаружи, а Джордж меж тем включил двигатель и медленно выкатил из гаража на свет божий. Капот у автомобиля оказался непомерно длинным.

Пока Джорджа не был рядом, Генри с Кристиной переглядывались, молча и просто выражая друг другу признательность за ту роль, что он и она сыграли в жизни человека, которого оба любили.

Двигатель взревел и зафыркал.