Продюсер покачал головой.

— Мне не нужны ваши деньги, Блинкер. Я бы и тогда не взял их, не попади я в такой переплет. — Тогда он в первый и последний раз сотворил несусветную глупость, но с тех пор не прикасался к картам. Наглость этого человека вызывала в Абеле праведный гнев. — Как вы смеете приходить сюда и указывать мне, как поступать с собственным шоу?! — горячо вскричал он.

Его пыл не произвел на Олли ровным счетом никакого впечатления. Он лишь окинул продюсера хмурым взглядом.

— Две тысячи.

— Я не сделаю этого ни за десять, ни даже за сто тысяч, — злорадно оскалился Абель. — Я знал, что должен был выбрать Унгара еще тогда, во время кастинга.

Он возненавидел себя за то, что отказал молодому человеку ради не блещущего талантами Герби. Подружка Унгара прибегла к старому трюку и соблазнила его, но она стала лишь очередной забавой в длинном списке тех, кто проделывал этот фокус до нее. Абель, не задумываясь, соглашался на секс, когда его ему предлагали, но очень редко девушки получали то, чего добивались.

— У вас есть дети, Абель? — осведомился Блинкер уже другим, немного более дружеским и даже льстивым тоном, словно пытался достучаться до сердца Абеля, не подозревая, что у продюсеров не бывает сердца в том смысле, что его можно тронуть чем-либо на этой земле.

— Насколько мне известно, нет.

— Если бы они у вас были, разве не сделали бы вы все, что в ваших силах, чтобы помочь им добиться успеха?

— Смотря о чем идет речь, — отозвался Конрад Абель. Он получал ни с чем не сравнимое удовольствие теперь, когда они поменялись ролями. — Если бы мой ребенок пожелал получить роль в моем собственном шоу, то это случилось бы только в том случае, если бы он ее заслуживал. Публика платит большие деньги за то, чтобы прийти в театр, и она имеет право получить за них самое лучшее. Неужели вы всерьез полагаете, что «Розы алые» до сих пор пользовались бы таким успехом, если бы труппа сплошь состояла из середняков вроде вашего Герби? Да это шоу закрылось бы через неделю. Что же касается моей карьеры, то она пошла бы псу под хвост еще раньше.

Блинкер поморщился.

А ведь я мог бы сломать вам ногу, Абель, — пригрозил он.

Знаю, — с циничной улыбкой ответил продюсер. — А еще лучше сломайте обе ноги Флипу Унгару, чтобы он никогда больше не смог танцевать. Если вы устраните всех конкурентов, тогда ваш Герби, может, и получит эту роль. Да, кстати, не думайте об Анне. Не имеет значения то, что она никогда не ошибается. Используйте ее так же, как сейчас, в качестве подпорки и бессловесного приложения к жалкой карьере Герби. Да, и можете передать своему драгоценному сыну, чтобы он не рассчитывал вернуться в мое шоу после того, как выздоровеет. Эту роль получил настоящий танцор, и никто не сможет отобрать ее у него.

Олли залег в своей «берлоге», водрузив ноги на стол и жуя сигару. Ее тлеющим кончиком он вывел перед собой слово «Голливуд». «Г» растаяла в воздухе к тому времени, как он закончил писать «Д».

Ему всегда хотелось уехать в Калифорнию и заняться производством фильмов. Кое-кто из его деловых партнеров клялся, что за ними — будущее и что театр умрет тихо и без мучений в не слишком отдаленном будущем. Он наймет какого-нибудь писаку, чтобы тот сочинил сценарий для Герби и Анны, и потребует сделать это еще вчера. Так он сможет вырвать Анну из когтей Конрада Абеля и не поставит Герби в неудобное положение, когда тот выздоровеет и поймет, что его место в «Розах алых» занято. Да и ему самому не помешает скрыться, дабы избежать пристального внимания к своей персоне в ходе расследования деятельности мэрии. На другом конце страны он будет в безопасности. Да и идея насчет того, чтобы поженить Анну и Герби, поистине великолепна. Правда, она не вызвала у Льва особого энтузиазма, когда они заговорили о ней на Рождество, но и возражать он не стал.

Это было, как... в кино. Лев смотрел, как Анну и Герби снимают по другую сторону бассейна в форме сердца. Оператор прильнул к видоискателю, прикрывая его одной рукой, а другой вращая ручку. Еще одна камера снимала приглашенных на свадьбу гостей, проходящих под аркой, сооруженной из белых цветов. По тропинкам и лужайкам сновали официанты, нагруженные подносами с розовым шампанским, — как Олли умудрялся столь открыто и бесстрашно попирать закон, Лев не знал. В стране по-прежнему действовал запрет на спиртные напитки. Должно быть, кто-то, обладающий действительно большим влиянием, убедил полицию закрыть глаза на происходящее.

Очень немногие из гостей показались Левону знакомыми; остальные же, без сомнения, были продюсерами и режиссерами. В конце концов, дело происходило в Лос-Анджелесе, откуда до Голливуда было рукой подать. Левон узнал некоторых из них: Дугласа Фербенкса[62], например, который во плоти выглядел гораздо привлекательнее, чем на экране. Женщина в голубом воздушном наряде и больших солнцезащитных очках была его женой, Мэри Пикфорд, а еще одна, вырядившаяся, несмотря на жару, в шкуру леопарда, оказалась актрисой, только что приехавшей из Германии. По слухам, у нее было не меньше пятиста любовников.

— Одновременно? — саркастически осведомился Левон, когда ему сообщили сей поразительный факт, но ответом ему послужило лишь возмущенное молчание ярого поклонника, которому явно хотелось стать пятьсот первым.

Пока что это был самый странный уик-энд в жизни Левона, который, скорее всего, обещал стать еще более странным. Он прилетел — на самом деле прилетел — из Нью-Йорка в Лос-Анджелес на самолете «фоккер», который обычно перевозил почту. Полет занял более четырнадцати часов и стал испытанием, которого Левон предпочел бы не повторять, хотя ему вновь придется пройти через это завтра, если он хочет попасть домой. Правда, можно вернуться на поезде, что займет несколько дней. Но, по крайней мере, он будет чувствовать себя в безопасности, пусть даже бизнес пострадает от его долгого отсутствия. Все зависело от того, достанет ли ему мужества, когда придет время принимать решение.

Левон чувствовал себя одиноким, будучи одним из немногих людей, не связанных с шоу-бизнесом. В самолете это казалось ему естественным. На свадьбу была приглашена Пегги Перельман и несколько молодых людей, учившихся в ее академии вместе с Анной и Герби, а также старшая дочь Блинкеров, Мабель, приехавшая в Нью-Йорк из Вашингтона вместе с мужем Куртом и двумя детьми, — причем дети оказались единственными, кто получил удовольствие от полета.

Среди гостей должна была оказаться и Тамара, но Левон не показал ей приглашения. Он был уверен, что она никуда не поедет, но в то же время беспокоился из-за того, что она может согласиться. Полет на частном самолете в Голливуд стал бы непреодолимым искушением для большинства людей и, вне всякого сомнения, дал бы ей повод похвастаться перед многочисленными подругами.

Но Анна и Тамара не встречались с тех самых пор, как жили вместе в квартире на Гранмерси-парк. Левон не знал, обиделась ли Анна из-за того, что ее бесцеремонно выставили за порог, когда Тамара решила, что она сыграла свою роль, — но резонно полагал, что ее свадьба — не самый подходящий повод для того, чтобы выяснять это. Более того, Тамара наверняка пожелала бы взять с собой Джона. И одному Богу известно, какой эффект произвело бы появление пятилетнего сына на Анну, ведь она упорно делала вид, что его не существует. Жене Левон сказал, что отправляется к Олли с деловым визитом.