Зеке Пенн, по обыкновению, оказался выше всяких похвал, но Левон обратил внимание на то, что по окончании спектакля он не вышел «на бис». Левон вспомнил, как в прежние времена Зеке стоял на сцене между Анной и Герби, держа их за руки. Анне нравился Зеке, и она считала его своим другом. Неужели он стесняется выходить под аплодисменты публики без Анны и Герби? Или же остальная труппа, сплошь состоящая из белых, сторонится его?

Левон решил, что непременно зайдет за кулисы и пожмет Зеке руку. Анна поняла бы его и поддержала. И она расстроилась бы, узнав о том, что Зеке не слышит заслуженных аплодисментов.

Подождав, пока зрители не начали расходиться, Левон зашел за кулисы и спросил у первого попавшегося рабочего сцены, где находится грим-уборная Зеке Пенна.

— Вы имеете в виду ниггера? — Мужчина презрительно скривился. — Он уже ушел. Он всегда уходит посредине третьего акта, после того как закончит свой номер. И правильно делает, между прочим. Продюсеру следовало бы подыскать белого парня на его место. Я здесь не единственный, кому не нравится якшаться с ниггерами.

Лев отвернулся. Расовые предрассудки по отношению к неграм в Америке шокировали его и приводили в смятение. Он не желал поддаваться им, но и высказывать открыто негодование тоже не решался, опасаясь, что его назовут «любителем ниггеров». Так можно было лишиться не только друзей, но и клиентов.

Рабочий сцены враждебно уставился на Левона. Простого вопроса о Зеке хватило, чтобы этот мужчина ощетинился. Левон проигнорировал его слова и направился к задней двери; возвращаться в зал и идти к главному выходу ему не хотелось. Тем более что так было короче. Левон двинулся вслед за группой возбужденных молодых людей, которые, как он понял, направлялись в ближайшее кафе. Глядя на них, он вдруг ощутил жгучее желание вновь стать молодым. Шедший последним юноша, которому на вид было не больше восемнадцати, придержал для него дверь, и Левон сделал то же самое для мужчины, следовавшего за ним.

— Мы с вами случайно не знакомы? — поинтересовался мужчина, когда они вышли наружу и оказались в грязном переулке позади театра. Он был невысоким и полноватым, длинные сальные волосы прикрывали розовую плешь на макушке.

— Я был на премьере. — Они протолкались сквозь небольшую толпу восторженных поклонников, ожидающих выхода Эрика Каррингтона и Патриции Питерс. — Я друг Анны Мюррей — и Блинкеров. — Воспоминания сложились в полную картину, и Левон сказал: — Вы ведь продюсер, не так ли? Прощу прощения, что не узнал вас сразу.

— Да. Меня зовут Конрад Абель. А вы действительно друг Олли Блинкера? — Мужчина окинул его острым взглядом. — На мой взгляд, у вас не тот типаж.

Левон не знал, следует ли ему чувствовать себя польщенным или оскорбленным.

— Анна и Герби вместе учились в академии Пегги Перельман. Там мы и познакомились.

— Вспомнил, вы опекун Анны или кто-то в этом роде. Как же вы позволили ей поселиться у Блинкеров? Этот малый — мошенник чистой воды, на нем пробы негде ставить. Сбежал из штата, чтобы его не замели вместе с мэром за их грязные делишки. По крайней мере, это была одна из причин.

— Я не был опекуном Анны, — недовольно ответил Левон. — Она просто жила у нас после того, как переехала в Америку.

Его вдруг охватило желание развернуться и уйти, чтобы избежать оскорбительных расспросов продюсера, но что-то удержало Левона от этого шага. Несмотря на все недостатки Олли — коих было множество, — большинство людей его любили. Он просто обязан узнать, что имеет против него этот человек.

Позади них раздался восторженный рев — это оба актера, исполнявшие главные роли, вышли из театра. Толпа набросилась на них, требуя автограф. Конрад Абель зашагал впереди; Левон последовал за ним.

— Что такого сделал Олли, что вы так сильно его не любите? — без обиняков поинтересовался он.

— Не люблю! — буквально выплюнул продюсер. — Я не просто не люблю этого ублюдка, я его ненавижу! Он забрал Анну из спектакля, даже не предупредив меня заранее. Однажды вечером она просто не пришла в театр. Когда я позвонил ей домой, служанка ответила, что они всем скопом уехали в Калифорнию. Олли ведь спасался бегством не только от мэра, но и от спонсоров шоу. Они настаивали, чтобы я оставил Флипа Унгара и выгнал Герби к чертовой матери, когда тот поправится. Блинкер узнал об этом и был не готов увидеть, как отфутболивают его драгоценного сыночка. — Казалось, продюсера вот-вот хватит удар; струйка слюны потекла у него по подбородку. — Да и вообще, я изначально взял Герби только потому, что Блинкер заставил меня это сделать.

— Я ничего об этом не знал, — пробормотал Левон.

— Об этом знали очень немногие. — Выражение лица Конрада Абеля смягчилось. — Мне нравится Анна, она славная девочка, ничуть не похожа на проклятых примадонн обоего пола, с которыми мне регулярно приходится иметь дело. Олли использует ее для того, чтобы подороже продать своего отпрыска. «Вы получите Анну Мюррей только вместе с Герби Блинкером». — Продюсер очень удачно спародировал нью-йоркский акцент Олли. — А теперь мне сказали, что они поженились. Это же курам на смех, — и он презрительно фыркнул.

— Почему это? — осведомился Левон.

— Насколько мне известно, Герби Блинкер переспал с пятью девчонками из кордебалета. Почем я знаю, может, он перетрахал их всех. Одна забеременела и вынуждена была покинуть шоу. Подозреваю, что заботливый папаша Герби заплатил ей. — Абель опять презрительно фыркнул. Левона начала раздражать эта его манера. — Полагаю, Олли решил, что его любвеобильному сыночку пора остепениться: тогда, по крайней мере, он не попадет в лапы какой-нибудь дешевой танцовщицы. Вот хитроумный ублюдок и устроил его женитьбу на Анне.

У служебного выхода раздался очередной восторженный рев. В дверях показался Флип Унгар, и на него тут же набросились с полдюжины молоденьких девчонок. Его партнершу, Розалинду Рэйнес, оттеснили в сторону. Всеми забытая, она недовольно взирала на происходящее. Заметив, что Левон смотрит на нее, она скорчила презрительную гримаску.

Вблизи она показалась Левону знакомой. Но в голове его царил полный сумбур, и он моментально забыл о ней. Сейчас он мог думать лишь об Анне и о том, что случилось с ней — и могло случиться в будущем.

— Что это за мужчина, с которым Конрад разговаривал в переулке? — поинтересовалась Оливия у Флипа, когда они вышли на Сорок Вторую улицу. Ее имя еще не вспыхивало в сверкании неоновых огней над главными входами театров, зато оно уже стояло четвертым по счету на афишах, расклеенных повсюду: Розалинда Рэйнес.

— Понятия не имею, — отозвался Флип.

Но у Оливии была хорошая память на лица, и она уже вспомнила, кто это, — тот самый водитель такси, которому она заплатила несколько лет назад, чтобы он отвез Анну на Бликер-стрит. Сейчас, одетый в шикарный костюм, он ничуть не походил на таксиста. Откуда он знает Конрада Абеля?

Впрочем, какая разница? Значение имело лишь то, что она получила заметную роль в бродвейском шоу. Оливию немного злило, что вся слава досталась Флипу — никто не поджидал ее у служебного входа, — но это была небольшая плата за успех, и потому она не слишком беспокоилась. По крайней мере пока.