– Конечно, – ответила Алиенора, хотя ее голос прозвучал не очень убедительно.

Недавно восстановленные связи между ней и Генри были такими хрупкими, что она боялась разрушить их. Генрих никогда не баловал жену во время беременности, но, с другой стороны, она и сама не поощряла это, предпочитая донашивать детей без ласк мужа. Рауль же – истинный сын юга, женолюб во всех смыслах этого слова, галантный и сумасбродно преданный. Он был не в силах понять, как Алиенора уживается с Генрихом. Тем более что Рауль не любил Генриха, никогда не любил. А теперь у него были и скрытые мотивы искать в нем недостатки.

Рауль нахмурился, продолжая внимательно смотреть на племянницу:

– Но ты ведь знаешь, что он тебе изменяет.

Эти слова стали для Алиеноры пощечиной, заставив внутренне содрогнуться. Прозвучавшие неожиданно, они вынудили ее взглянуть в лицо правде, от которой она столько лет отворачивалась. Тысячи раз королева спрашивала себя, не спал ли ее муж с кем попало, будучи в разлуке с ней. Но доказательств не было. Только слухи… Алиенора отмахивалась от них, как от обычных сплетен, но теперь поняла, что в этих слухах была изрядная доля правды. Конечно, Генри был неверен ей. Как она могла сомневаться?

– Объясни, что ты имеешь в виду, когда говоришь это! – воскликнула она.

Поднявшись, Алиенора подошла к окну и встала спиной к Раулю, чтобы он не видел, насколько его слова потрясли ее. Если он говорит правду, она не хочет выглядеть дурой – несчастной, ничего не ведающей женой, которая последней узнает о неверности мужа. Она и без того опасалась, что резким ответом выдала себя.

Рауль сглотнул. Он не ждал такой бурной реакции, хотел лишь обманом выудить из нее признание в том, что ей и самой уже известно, чтобы они могли тут же забыть о Генрихе и заняться любовью. Дядя явно просчитался. И все же произнес эти слова, хотя и знал, что доставит племяннице боль.

– В Пуатье у Генри были женщины, – сказал он. – Он этого и не скрывал. Шлюх приводили ему из города. Все были пьяны. Так повторялось каждый вечер.

Алиенора глубоко вздохнула. Она боялась услышать что-нибудь похуже. И удивилась, обнаружив, что случайные измены оскорбили ее не так сильно, как она предполагала. Больше всего она боялась того, что для нее было невыносимо эмоционально как для жены и королевы: увлечение мужа какой-то одной женщиной. Алиенора вздохнула с облегчением, услышав, что к Генри приводили шлюх.

– Что ж, он мужчина! – беззаботным тоном произнесла она и, нервно улыбнувшись, повернулась к Раулю. – Женщины привыкают закрывать глаза на такие дела.

Рауль понял, что Алиенора делает хорошую мину при плохой игре, и решил не повторять то, что в пьяном виде говорил Генрих о красивой любовнице по имени Рогеза…

Он встал, обнял племянницу, понимая, что непорядочно было бы воспользоваться моментом, когда она так уязвима, но не мог сдержать себя. Она все еще была мила, даже в своей зрелости, а он хотел ее. В какое-то мгновение Раулю показалось, что она готова сдаться, но Алиенора отстранилась от него.

– Рауль, моя жизнь и без того достаточно осложнена, но не столько другими женщинами, сколько другим мужчиной! – ответила она. – И пожалуйста, не делай таких удивленных глаз. Ничего такого нет, по крайней мере со стороны Генри.

– Ты имеешь в виду Бекета?.. – запинаясь, спросил Рауль.

– Могу поклясться. Если бы оно было так, я бы поняла. Но я не могу понять того, как Генри попал к нему в рабство. Он этого так и не объяснил мне, думаю, он и сам не понимает, почему Бекет крепко держит его.

– Бекет старше. Может быть, Генри почитает его как отца, – предположил Рауль. – Или же в Бекете есть что-то такое, чему Генри хочет подражать.

– А может быть, Генри находил в его обществе то, что не могла дать ему я, – горько добавила Алиенора.

– Не думаю, что это как-то связано с тобой, – утешил ее Рауль.

– Еще как связано! Как только появился Бекет, я для Генри отошла на второй план. До этого все между нами было прекрасно. Мы были великолепной парой. Но с появлением Бекета все закончилось. Случаются моменты, когда прошлое возвращается, вот оно – возьми рукой. Но ненадолго. Всегда в наши отношения вмешивается Бекет. И еще одно. Здесь находится епископ Пуатье, и я думаю, что вопрос, который он хочет со мной обсудить, касается Бекета. Рауль, я даю ему аудиенцию через несколько минут. И хочу, чтобы ты присутствовал, когда он появится.

– Ты же знаешь, что я буду, – ответил Рауль, нежно прикасаясь к ее щеке.

– Рауль! – укоризненно проговорила Алиенора. – Ты же знаешь, что между нами ничего быть не может.

– Да, но я могу жить надеждой, как истинный трубадур, – печально улыбаясь, проговорил он.

Алиенора приняла Жана о Белльмена, епископа Пуатье, в своем соларе. Она сидела на стуле с высокой спинкой, желтая парчовая юбка веером лежала вокруг ее ног, на белоснежном головном покрывале – золотой венец. За спиной королевы стоял Рауль, вцепившийся в резную верхушку ее стула.

Епископ с важным видом вошел в комнату. Алиенора помнила, что он работал с Бекетом в доме архиепископа Теобальда и они с Бекетом дружили, и хотя он был обязан своим епископством Генриху, Жан о Белльмен оставался преданным сторонником Бекета. Она почувствовала, что этот разговор не будет легким, но сидела, любезно улыбаясь. Спросила, чем может помочь епископу.

– Мадам герцогиня, я пришел по просьбе его милости архиепископа Кентерберийского, – произнес епископ так, словно бросал перчатку. – Он выражает вам, своей дочери во Христе, покорность и любовь и всем сердцем просит вас вмешаться от его имени в его ссору с вашим мужем королем Генрихом.

Алиенора услышала, как Рауль резко втянул воздух, и быстро собралась с мыслями. Меньше всего она ждала, что Бекет будет обращаться к ней с просьбой.

– Я польщена, что его милость полагает, будто я в состоянии ему помочь, – ответила она. – Но он не может не понимать того, что с тех пор, как они с моим мужем стали такими хорошими друзьями, мое влияние на мужа уменьшилось.

Прежде чем она успела добавить что-то еще, вставил слово Рауль:

– Архиепископ как никто другой должен знать, что первый долг жены – верность мужу, именно ему должна она подчиняться. Как же может она заступаться за человека, который бросил вызов ее мужу, став его врагом?

На лице Алиеноры мелькнула удивленная улыбка. Только что Рауль изо всех сил убеждал ее забыть о долге перед мужем!

Лицо епископа загорелось краской гнева.

– Никто не может сомневаться, что наш первый долг – перед Господом, сеньор де Фай.

– Давайте не будем вмешивать сюда Господа, – сказал Рауль. – Речь идет о тщеславии конкретного человека.

– Нет, речь идет о гораздо большем, и вы это знаете! – Жан о Белльмен обратился к Алиеноре: – Мадам, я пришел сюда, не особо обольщаясь надеждой. Но если бы вы согласились действовать в этом деле только как посланник…