В ее речах я постепенно уловил стиль суждений Юань Сая и моего двоюродного брата и понял, что наверняка ее уболтали эти два языкастых типа.

– Хорошо, если скучно сидеть дома сложа руки, конечно, можешь пойти туда развеяться. Но, – улыбнулся я, – думаю, не пройдет и недели, как ты оттуда уйдешь, даже не попрощавшись.

Сенсей, хоть на словах я был против того, чтобы Львенок работала в этой компании, но про себя радовался. Вообще-то я люблю держаться особняком, люблю бродить один по улице, гулять и вспоминать прошлое; а если не вспоминать прошлое, то уноситься куда-то с мыслями. Сопровождать Львенка на прогулке входило в мои обязанности. Выполнять обязанности тяжело, но приходилось притворяться, что я делаю это с величайшей радостью. А теперь – красота, с утра пораньше она отправляется на работу на велосипеде с электрическим приводом, который якобы купил для нее мой двоюродный брат. Я стою у окна и смотрю, как она бесшумно и абсолютно плавно скользит на нем вдоль по прибрежной дорожке. Когда ее силуэт исчезает из виду, я тоже торопливо спускаюсь.

За несколько месяцев я исходил пару микрорайонов на северном берегу. Рощица, парк, различного размера супермаркеты, массажный салон слепых, фитнес-центр, салон красоты, аптека, терминал продажи лотерейных билетов, торговый центр, мебельный магазин, сельскохозяйственный рынок на берегу реки – везде я оставил свои следы. Беру с собой цифровую фотокамеру и помечаю каждое место, как оставляет метки собака, поднимая ногу. Я прохожу по еще не освоенным застройщиками крестьянским полям, бываю на больших строительных площадках. Кое-где на них основные здания уже возведены, и отчетливо проступает новый облик; а где-то еще роют котлованы, забивают сваи, и можно лишь гадать, что это будет.

Исходив почти весь северный берег, я перебрался на южный. Можно перейти туда по вознесшему к небесам крылья вантовому мосту, а можно забраться на бамбуковый плот и спуститься по течению до пристани Айцзя в десятке с лишним ли отсюда. Обычно я перехожу по мосту из соображений безопасности. Но однажды на мосту случилось дорожно-транспортное происшествие, образовалась пробка, и я решил прокатиться на плоту, освежить в памяти былые ощущения.

Управлял плотом молодой человек в двубортной матерчатой куртке на пуговицах. Говорил он на местном наречии, но вылетали у него сплошь новомодные словечки. Плот у него был сооружен из двадцати толстых, с чайную чашку, стволов бамбука, а на переднем, задранном вверх конце красовалась деревянная расписная голова дракона. Посредине закреплены две красные пластиковые табуретки. Он подал мне два пластиковых мешка и предложил надеть на ноги, чтобы не промочить обувь.

– Многим городским нравится снимать обувь и носки, – улыбнулся он. – У городских женщин ножки маленькие, белые, как рыба-серебрянка, опустят в воду, бултыхают, веселятся. – Я скинул туфли и носки и передал ему. Он положил их в жестяной ящик и полушутя-полусерьезно заявил: – За хранение один юань!

– Как угодно, – ответил я.

Он бросил мне спасательный жилет кирпичного цвета:

– Это нужно обязательно надеть, дядюшка. Иначе меня хозяин премии лишит.

Когда он отталкивался от пристани, двое плотовщиков, сидевших там на корточках, крикнули:

– Счастливо, Плоская Башка, чтоб тебе свалиться в реку и утонуть!

– Нет, так не пойдет, – крикнул тот в ответ, быстро орудуя шестом. – Я утону, а твоей сестренке, что же, вдовой остаться?

Плот вышел на середину реки и устремился вниз по течению. Я вынул фотоаппарат и стал снимать мост и пейзаж по берегам.

– Дядюшка, откуда будете?

– Это ты скажи, откуда я, – сказал я на местном диалекте.

– Так вы здешний?

– Я, может быть, с твоим отцом в одном классе учился! – Глядя на его плоский и вытянутый череп, я вспомнил одноклассника из деревни Таньцзяцунь по кличке Плоская Башка.

– Но я с вами не знаком. Вы вообще из какой деревни?

– Ты плотом давай правь, – сказал я. – Мало ли что ты со мной не знаком. Главное, чтобы я с твоим отцом и матерью был знаком, и ладно.

Парень привычно орудовал шестом, то и дело поглядывая на меня, видать, старался распознать, кто я такой. Я вынул сигарету и закурил.

– Если не ошибаюсь, дядюшка, вы курите «чжунхуа», мягкая пачка, – определил он, принюхавшись.

Я действительно курил «чжунхуа» в мягкой пачке. Эти сигареты принесла Львенок. А их, по ее словам, мне прислал Юань Сай, дескать, управляющему Юаню их подарил кто-то из «шишек», а он курит только «баси» – «Восемь радостей», и других марок не признает.

Я достал сигарету, потянулся и передал ему. Он приподнялся, принял ее, полуобернулся, отгораживаясь от ветра и прикурил. Затягивался, сияя от радости, с каким-то гадким и странным довольством на лице.

– Те, кто может позволить себе курить такие сигареты, – люди необычные, дядюшка.

– Это мне приятель преподнес.

– Я понимаю, что подаренные, те, кто их курит, на свои, что ли, их покупают? – хихикнул он. – Вы-то, видать, давно в «четырех основных».

– Что за «четыре основных»?

– Курево с вином в основном на дармовщинку, зарплата в основном не меняется, жену в основном не используют – еще есть одно «основное», забыл.

– Ночью все в основном видят дурные сны! – добавил я.

– Нет, не так, но вот убей не вспомню это еще одно «основное».

– Так не надо и вспоминать.

– Если завтра опять придете ко мне на плот, может, и вспомню. А я уже понял, кто вы, дядюшка.

– Ты понял, кто я?

– Вы наверняка дядя Сяо Сячуня, – со странной улыбочкой заявил он. – Мой отец говорил, что вы в их классе были самый способный, гордость не только их класса, но и всего нашего дунбэйского Гаоми.

– Вообще-то он не был самым способным, но и я – не он.

– Не нужно церемоний, дядюшка. Стоило вам взойти ко мне на плот, я сразу понял, что вы – человек необычный.

– Да ну? – усмехнулся я.

– Конечно, у вас и от лба сияние исходит, и над головой ореол. С первого взгляда видно – человек богатый и с положением!

– Ты гадать по лицам не у Юань Сая научился?

– Так вы и дядюшку Юаня знаете? – И он хлопнул себя по лбу. – Вот я болван, вы же в одном классе учились, конечно, знаете. Дядюшка Юань, хоть вам и не чета, тоже человек небесталанный.

– Твой отец тоже очень способный, помню, умел вверх ногами ходить, вокруг всей баскетбольной площадки мог пройти.

– Это что! – отмахнулся он. – Если голова простецкая, только руками и ногами и берешь! А вот вы с дядюшкой Юанем из тех, что шевелят извилинами, охочи до знаний, то, что называется «те, кто работает головой, управляют теми, кто работает мускулами»[94].