у меня есть другая… Ту, которую нужно всеми силами удержать возле себя. А у меня есть грехи, узнав о которых, она меня возненавидит. И допустить этого нельзя.

Лив обо всём знает. Подслушивала, да и всегда узнает то, что хочет. Мне не говорила, но я и так в курсе. Не первый год знакомы.

Но ничего не предпримет. Есть у неё один косяк… Который знаю только я. И тот, что полностью разрушит её жизнь, как только эта информация проникнет в СМИ.

Вот и зачем я думаю об этом именно сейчас? Зачем вообще сюда приезжаю каждый год в день её смерти? Душу потравить?

— Босс?

Выкидываю сигарету и поднимаю голову на своего водителя. Когда еду сюда, не могу рулить сам. Тем более, я выпил. За руль не рискую садиться.

Хм, что с лицом его?

— Вас Розалия к телефону.

Хмурюсь.

Горничная?

Выхватываю телефон из рук и совершенно не удивляюсь, что она звонит моему шоферу. Я телефон вырубил. Чтобы Виоле не написать.

Прошло немного времени, как я вышел из её квартиры и поехал в аэропорт. Прямо из её объятий.

Миленько было.

Но я уже хочу увидеть её снова. Соскучился, что ли? Как дебил себя веду.

— Что там? — недовольно отзываюсь, приставляя телефон к уху. — Ну?

— Г-господин Рихтер, — девица ревёт и не может связать и двух слов. Разбила чего? Оливия наседает? — Здесь такое п-произошло!

Я скучающе машу ладонью Герману уйти.

— Что опять сделала моя жена? — закатываю глаза. Нет, пора с этим кончать. Надоела. Как только приеду, насяду на юриста, чтобы быстрее работал над расторжением брака.

— Он-на пр-риказала м-молчать, но… — не понимаю, почему она плачет. Что Лив приказала? Вроде из ума ещё не выжила.

— Успокойся, — велю. — И потом говори. Не понятно, что ты мямлишь.

Она замолкает на несколько секунд. Переводит дыхание.

— С утра к госпоже Бельц пришли двое мужчин… — так, уже интереснее. — И когда они выходили… С ними Виолетта была. Без сознания и…

— Что? — я перестаю моргать. Смотрю на могилы, застопорившись на одной. — Куда?

Я резко подскакиваю с пыльной лавочки и, не раздумывая, несусь к машине, забывая о том, что вообще здесь делаю.

— Н-не знаю…

— Почему раньше не позвонила?! — не сдерживаюсь и зло рычу, рывком дёргая на себя дверь.

— Я-я… Испугалась, и… Бельц…

Я не дослушиваю. Отключаюсь. Нет смысла и дальше слушать эти всхлипы и рыдания. Я только наору на неё. Но вместо этого кричу на Германа.

— В аэропорт! Живо!

Злость льётся через край. Терпение в какой-то момент лопается. Как надувшийся до предела шарик.

Не замечаю, как сжимаю телефон в трясущихся пальцах.

Смотрю на них с изумлением.

Почему они дрожат?

Тупой вопрос.

Потому что я волнуюсь, блять.

И не за себя, а за одну задницу, которую нельзя оставить одну на несколько часов!

Достаю нервно сигарету и с трудом поджигаю её.

И вот снова. Думаю о ней, и контроль срывает. Удивительная, блин, девушка. Заставляет волноваться даже меня.

Вставляю сигарету между зубов, пока Герман понимает меня по одному крику и уже срывается с места. А я затягиваюсь и, разблокировав телефон, нажимаю на один контакт. Прислоняю к уху и смотрю в окно.

Стараюсь отогнать долбанутые мысли в сторону.

С ней ничего не случится. Сейчас пять вечера. Пропала она утром. Прилечу обратно в Мюнхен я через несколько часов. С ней всё будет хорошо. Она не такая слабая, как кажется. В этом уж я точно уверен.

— Господин Рихтер?

— Найди мне двух людей, — начинаю без приветствий. Плевать на них. Сейчас меня волнует то, где Бельц, которая всё это устроила.

И где моя горничная, что опять влипла в неприятности.

* * *

Я залетаю в дом, предвкушая маленькое представление. Еле держу себя в руках, чтобы не разрушить комнату. Или чьё-то лицо. Руки чешутся. Зудят. А я ведь девушек не бью.

Но нет. Оливия — не женщина. А настоящая сука. Раз пошла на то, что мне доложили.

Поэтому, когда захожу в гостиную, а на полу на коленях стоит Оливия, потрёпанная, с заломленными руками назад, она не вызывает ни капли сочувствия.

Наоборот. Только сильнее разжигает гнев, который спровоцировала сама же.

Я не контролирую себя. Подхожу к ней и единственное, что я себе говорю в мыслях — нет времени. Её наказывать. Уничтожать. Слишком много я потратил на дорогу и на остальное.

Ригерман нашёл Бельц, а вот Виолетту — нет.

И только эта сучка, которую хватаю за патлы, знает, где она сейчас.

Жёстко вцепляюсь в волосы и под тихий всхлип поднимаю голову. Её слёзы и потёкшая тушь только злят.

— Плачешь, да? — спрашиваю с издёвкой. — Но ты ведь сама виновата, в том, что случилось.

Неосознанно смотрю на красноватую и припухшую щёку. Её кто-то ударил. Бить женщину — низкий поступок. Даже такую тварь — она не заслуживает этого.

Но часики тикают. А время утекает, как вода.

— Я-я… Правда, Алекс, я не…

Она что-то невразумительно мямлит.

Дёргаю её за волосы и стараюсь не выдернуть вместе с луковицами.

— Меня не волнуют твои мотивы. Я знаю их. Но не думал, что ты настолько готова зайти далеко.

Да, Оливия ревнивая. И я сознательно вёз сюда Виолетту, чтобы понаблюдать за их перепалками. Да и любовница рядом — всегда хорошо. Но не думал, что Бельц способна на такое из-за… такой херни.

— Я разберусь с тобой позже, — цежу сквозь зубы. — Логинова где?

— Я не знаю! — отчаянно кричит.

— Не лги, — шиплю ей в лицо. — Ты отдала Бьорну приказ.

И этого сукина сына я найду. Человек, что работал на меня и следовал всем поручениям, внезапно переметнулся на сторону Оливии. Продажная мразь.

— Куда он её увёз? Последний вопрос, Лив. Ты сейчас не в выгодном положении, чтобы врать. А я дико зол и готов свернуть тебе шею.

— Если сделаешь это, — поднимает свой взгляд. Дерзкий. Победный. — То никогда не узнаешь, где твоя шлюха.

У меня есть свои принципы. Не бить женщин. Но её я готов ударить головой об пол.

— Оливия, — проговариваю тихо. Не могу голос повысить. От злобы пропадает. — Я даю тебе один маленький шанс. Нет… Я не убью тебя, да. Но эти ребятки…

Я поднимаю взгляд на трёх коренастых мужиков.

— Вдоволь с тобой наиграются. Ты же не хочешь, чтобы твоя репутация пострадала, после того, как в сеть попадёт ваша групповушка, м? — я слегка улыбаюсь, когда понимаю, что Бельц не в выгодном положении. А мне это радость приносит. Особенно на фоне всех событий. — Постой,