хотя я ничего подобного раньше не делала.

Прижимая сына к себе, вылезаю из машины и прохожу за Никитой внутрь здания. В одной из комнат уже приготовлен контейнер с мягкой обивкой. Стараюсь не думать, что это все мне напоминает. Кладу сына пока на диван и прохожу в туалетную комнату. Быстро раздеваюсь и разматываю змею. Сворачиваю ее в мешок из плотной ткани. Одеваюсь и возвращаюсь в комнату.

Укладываю сына в контейнер. Осторожно фиксирую ремнем безопасности. В ногах размещаю мешок, засовывая его в карман обивки. Возвращается Никита.

— Нам пора, — отрывисто произносит он. Передает мне плотный конверт, — здесь чуть меньше двенадцати тысяч долларов.

Заглядываю в конверт, достаю несколько стодолларовых купюр и протягиваю их мужчине.

— Спасибо тебе большое!

— Не смей, Лена! Пригласишь меня как-нибудь в ресторан в Москве, и мы будем квиты, — лезет в карман и извлекает паспорт, — это твои документы для таможенного контроля. Никто рассматривать его не будет, вряд ли никаб попросят снять члена рабочей делегации. Просто формально проштампуют и все. Если небо упадет на землю, и кто-то будет рассматривать фото, скажешь, что просто похудела.

С любопытством заглядываю в паспорт. Девушка сильно на меня похожа, но явно страдает лишним весом.

Киваю и кидаю документ в сумочку, конверт отправляю в мешок с драгоценностями. Осторожно закрываю крышку контейнера.

Заходят трое мужчин.

— Это Егор, — представляет одного Никита. — Он в курсе твоего вопроса и поможет на всех последующих этапах.

— Очень приятно, — мажу взглядом по парню и сразу переключаюсь на двух мужчин, которые берут контейнер за ручки с двух сторон.

— Только осторожно, — практически молю я.

— Не волнуйтесь, женщина, сделаем все нежно, — совершенно неуместно ухмыляется один из верзил. Бросаюсь вслед за ними и слежу за каждым движением, пока контейнер не грузят в багажник рядом с точно таким же контейнером с дипломатическим грузом.

Потом я уже плохо понимаю, что происходит. Все мои мысли сосредоточены в том самом багажнике. Едва понимаю, как мы доезжаем до аэропорта, как прохожу паспортный контроль. Еле себя сдерживаю, чтобы не бежать к самолету с непривычным трехцветным флагом на киле вместо флага СССР.

Забираюсь по трапу в салон и оказываюсь на территории России. Испуганно озираюсь. Меня окликает Егор. Проводит в хвост самолета.

На задних сиденьях стоит уже открытый контейнер, в котором лежит спящий Галеб. Достаю ребенка и прижимаю к своей груди. Слушаю маленькое сердечко и спокойное дыхание. Напряжение последнего часа хочет прорваться слезами, но я боюсь потревожить сон сына. Просто сажусь в кресло и укачиваю ребенка на своей груди. Все самое страшное позади, я постепенно успокаиваюсь.

Глава 76. Помолвка

Мансур

Приезжаем в дом невесты. Мать исчезает на женской половине. Я отправляюсь на мужскую, где меня встречает брат отца. Не спешим обсуждать дела. Устроившись удобно на диване, попиваем кофе со специями и ведем разговоры не о чем.

Незаметно переходим к сути визита. Дядя нахваливает свою дочь. Обговариваем махр и выплату отцу невесты. Достаю футляр с колье от Картье и прошу передать подарок девушке.

Неожиданно решаюсь и прошу разрешения взглянуть на девушку прямо сейчас. Латифа во вчерашнем разговоре заинтриговала меня своими словами и обещанием, что Заира мне понравится.

Дядя некоторое время неуверенно меня разглядывает, потом принимает решительный вид. Вызывает слугу и просит передать на женскую половину мою просьбу.

Снова пьем кофе в напряженной обстановке. Ожидание вязким маревом висит в воздухе. Через какое-то время слуга возвращается и сообщает, что меня ожидают.

Прохожу за ним с гулко бьющимся сердцем. В малой гостиной множество женщин. Они успели облачиться в никабы. Сажусь на диван рядом с матерью и поднимаю глаза на Заиру. Она уже открыла лицо, щеки залиты густым румянцем, глаза устремлены в пол.

Как и сказала Латифа, моя невеста очень мила. Скромна, красива, губы как обещание. Чувствую, что во мне пробуждается желание. Тем более, что в этот самый миг Заира поднимает свои колодцы и наблюдает за мной сквозь ресницы.

Внезапно эта показная скромность что-то знакомое навевает мне. Неожиданно спрашиваю:

— Заира, ты обрезана?

— Конечно же, Мансур, — отвечает за невесту какая-то женщина. Подозреваю, что это ее мать. — Наша дочь очень благочестива и будет вам отличной женой.

Резко встаю с дивана и громко объявляю:

— Меня это не устраивает. Помолвка отменяется. Пожалуй, мне нужно переговорить с дядей.

В ошеломленной тишине прохожу к выходу. Резко за спиной начинается возня. Женщины верещат и призывают Аллаха. Мать выскакивает за мной в коридор.

— Это какой-то позор, Мансур. Что ты делаешь?

— Ты знала мое отношение к обрезанию. Это твоя вина, что все дошло до помолвки. А если бы я не выяснил этот вопрос?

— Все было бы хорошо, — восклицает мать, — получил бы благочестивую жену.

— Я зайду к дяде. Будь готова, скоро поедем.

Мать с причитанием возвращается к женщинам.

Быстро объясняю ситуацию старшему родственнику, который готов взорваться от злости. Оставляю колье, как компенсацию, и скоро уже сажусь в машину.

С одной стороны, одолевает досада. Заира, действительно, весьма хороша. Зачем эти безумные матери устаревшими обычаями портят жизнь своим дочерям?

С другой стороны, чувствую облегчение. С Латифой все само собой рассосалось. Теперь у нее нет повода меня игнорировать и предъявлять свое недовольство.

Пока мать найдет другую кандидатку, у Латифы будет время принять ситуацию. Постепенно привыкнет к мысли, что у меня будет четвертая жена.

Забрасываю мать в дом на заливе и еду в аэропорт. Сегодня не хочется ехать на машине. Хочу поскорее увидеть Латифу.

Через пару часов переступаю порог своего дома в Эр-Рияде. Взбегаю по ступенькам на второй этаж. Толкаю дверь в комнату Латифы. На всякий пожарный, проверяю ванную и иду искать жену в других помещениях.

В малой гостиной натыкаюсь на Гулю.

— Привет, сестра, где Латифа?

— Они с Галебом поехали к Саудам.

— Давно?

— Ну да, скоро должны вернуться.

— Как настроение у моей жены? — интересуюсь у Гули с опаской.

— Она не показывает, но очень переживает, Мансур, — сестра нервно передергивает плечами.

— Латифе не хватает женского смирения, — тяжело вздыхаю и падаю на