— Не надо, мы не торговать сюда приехали, — отрезал прапорщик.

— Да это я так… Интересно просто, — пояснил Ряжкин и тут же спросил: — И что же делать будем, господин прапорщик?

И тогда Саблин спрашивает у Калмыкова:

— А ты, Денис, как считаешь?

— Дождёмся утра где-нибудь в болоте, чтобы с дорогой определиться, отдохнём опять же, а с рассветом уйдём к реке, и сразу на свой берег, а уж в своём болоте оно как-нибудь… — предлагает тот.

— До утра ждать? А если местные соберутся и решат ящики забрать? — сомневается Василий.

— Так мы же в броне, — удивляется такому вопросу Денис. — Отобьёмся.

— Отобьёмся, конечно, — соглашается Ряжкин. — Если нам лодку не пробьют или мотор не разобьют.

Да, это вопрос, что называется, ребром. На это Денису ответить нечего, и приходит время говорить Акиму:

— Думаю, отсюда до чистой воды, если на восток идти, километров пять, не больше.

— Где-то так, — соглашается с ним Ряжкин.

— Там деревья и ряска, — напоминает товарищам Калмыков. — Не езда, а мученье. Мы там еле тащились, а мимо нас лодки по хорошей воде на юг шли на скорости.

— На юг пойдём — как раз к рассвету выйдем к реке напротив Горок. А мне в Горки идти не хочется что-то, — произнёс Саблин и принял наконец решение. — Нет, пойдём на восток. Сейчас.

Прапорщик надеялся, что эти пять километров до Оби они пройдут за час, за полтора, но он ошибался. Деревья начались, едва они обошли Мужи. Деревья и мелководье. Носовой фонарь вырывал из кромешной темноты болотного леса яркие пятна, он освещал дорогу метров на пятьдесят, не больше. И поэтому шли они медленнее, чем рассчитывал Аким. Иной раз, пройдя пару сотен метров, он выходил на целую цепь непроходимых мелей, на островки, на заросли из деревьев или на упавшее дерево, и тогда ему приходилось пятиться задним ходом, искать новое направление, новую протоку. А ещё та тварь, что упала на Ряжкина, когда они шли в Мужи, была в этих местах не одинока, и время от времени её родственнички кидались на носовой фонарь лодки с гудением и бились об него с треском.

— Как бы не поломали, — волновался Денис. Он теперь, сидя на носу, старался прикрывать фонарь от атак этих страшных насекомых…

Саблин подключил садящуюся батарею своего костюма к генератору мотора, потом он собирался подзарядить и батареи товарищей. Также к генератору было подключено оборудование Василия, так что обороты мотор держал достаточно высокие, несмотря на очень маленькую скорость движения лодки: топливо расходовалось быстрее, чем он предполагал. Но его успокаивали две вещи: во-первых, они всё-таки шли к реке, медленно, но продвигались, а во-вторых, кроме устойчивого радиосигнала из башни в Мужах, вокруг них не было никакой человеческой активности. Других раций слышно не было, а РЭБ, работая на приём как пассивный радар, не находил вокруг них ни одного электромагнитного импульса.

«Значит, никому мы не нужны, — надеялся Саблин, отмечая время. — И то слава Богу!».

Но кое-кому они всё-таки понадобились. Идти ещё было непросто, глубина увеличилась, протоки стали пошире, но ряски ещё было много… И тут через борт лодки перехлестнули две длинные шипастые лапы, они словно ухватились за лодку, вцепились в неё, а потом над бортом появились две длинных антенны: усы.

— Выдра! — крикнул Саблин и, не выпуская руля, потянул свой дробовик, но едва двойные жвала и чёрные полусферы глаз заглянули на людей, как два раза подряд хлопнула винтовка:

Тах… Тах…

Стрелял Денис. Стрелял точно, от головы опасного насекомого отлетели какие-то ошмётки и заметный кусок хитина, выдра тут же отцепилась от лодки, и Аким, чуть наклонившись к воде, успел осветить фонарём и разглядеть в черноте её длинное и узкое сегментированное брюхо. Оно скрылось в тине.

— Ушла? — интересуется Вася.

— Ушла, — отвечает Аким.

— Живучие они всё-таки, сволочи!

Это да. Выдра — очень крепкое существо. И то, что Денис разнёс ей половину головы, вовсе не прикончило её.

В общем, шли они эти пять километров долго, и только за два часа до рассвета стали подбираться к берегу Оби. Открытой воды стало больше, ряски меньше, а деревья носовой фонарь уже почти не находил. Вместо них потянулись из воды пучки рогоза. До большой воды, до течения оставалось метров сто, как вдруг раздался сильный всплеск; он случился там, на открытой реке, совсем не близко от них, но все его услышали. И Аким тут же сбавил обороты.

— Бегемот, что ли? — сразу спросил Ряжкин.

— Он, — без всяких сомнений ответил Калмыков.

И тут же послышался ещё всплеск. Почти на том же месте, где был первый. И Саблин сразу убавил обороты. Лодка почти остановилась.

— И не один. — продолжает Василий. — Выясняют, где чей омут.

Да, так оно и было, наступало время как раз для их игр, бегемоты к дождям должны найти себе место, где спокойно смогут улечься на дно и перейти в стадию деления. Место должно быть глубокое и тёмное, где их в беззащитном состоянии не отыщут щуки или налимы и не начнут отрывать от них куски.

И снова послышался всплеск, правда, был он дальше, но даже его они прекрасно расслышали.

— Их тут много, — произнёс Калмыков, выключая носовой фонарь. Они хоть и находились на мелководье, но лучше бегемотов светом не привлекать, — до утра будут играть.

Нет, Саблин не хотел рисковать; и выгонять сейчас лодку на глубокую, открытую воду, пока в ней беснуются свирепые твари, раздражающиеся от всего, что находилось от них поблизости, он не собирался.

— Денис, брось якорь, поспим пару часов, пока они не угомонятся.

— Верно, — поддержал его Ряжкин. — Поспим малость, покурим, поедим, аккумуляторы зарядим.

— Да, к рассвету они уймутся, — Денис бросил якорь