и философском (вечная жизнь и отсутствие ценности, как у медуз, которых так ненавидел Жнец). Эстер прекрасно понимала – это вполне естественный и необходимый процесс, но попытка уложить в голове неоспоримый факт, что у дедушки больше нет тела, что электрические импульсы в его мозгу, определявшие его личность, больше не вспыхивают… теряла всякий смысл. Она была умным, (почти всегда) рациональным человеком, но все равно никак не могла понять, как такое возможно, что его больше… нет.

А мысль о том, что она тоже умрет, могла спровоцировать настоящую паническую атаку.

Поэтому Эстер, как и обещала, начала вместе с Юджином ходить на психотерапию. Ради экономии денег они посещали один часовой сеанс: пятьдесят минут отводилось брату, поскольку он больше всего в нем нуждался, и десять минут в конце – ей. Психотерапевт, доктор Клэр Бутчер, оказалась совершенно не такой, какой представляла себе Эстер. Во-первых, она не походила на психопата-убийцу с топором, как можно было предположить по ее фамилии[49]. Во-вторых, Эстер считала, что всего за один сеанс Юджину поставят диагноз «шизофрения» или «хроническая депрессия», а после попытаются накачать транквилизаторами и поместить в больницу. Однако все произошло совсем не так: женщина каждый раз внимательно слушала его. Иногда делилась с Юджином стратегиями преодоления стресса: дыхательными упражнениями, подкастами для прослушивания с наступлением темноты, ссылками на видео по медитации и другими рекомендациями, если эти методы не помогали, – но никогда не давила на него, не выказывала недовольства или снисхождения. Они вместе разработали план, как отучить его от света, и Юджин, к большому удивлению, начал его воплощать. Он каждый вечер снимал по одной полоске изоленты с выключателя. Каждый вечер зажигал на одну свечу меньше, чем накануне. Возможно, весь этот путь займет не один год, но он постепенно пробивал собственную защитную плотину, выстроенную против страха, и при этом не тонул. Он учился плавать.

Эстер в свою очередь не сообщила доктору Бутчер ничего важного. «Я здесь только из-за Юджина», – сказала она в первую неделю сеансов, однако Юджин не собирался молчать. Он сразу поведал ей все, что отказывалась говорить Эстер: о проклятии, Смерти, Джоне, списке, их дедушке – даже о том, как его сестра иногда делит свою жизнь на списки. У него ушло две недели (хотя формально всего двадцать минут) на то, чтобы рассказать все детали, после чего доктор Бутчер сразу приступила к разработке методики для Эстер, консультируя ее по поводу тревоги, горя и сильной обиды из-за выложенных в сеть роликов.

Помимо этого, она что-то говорила про «страх перед обязательствами», про попытку Эстер «облегчить любую боль в будущем», ища недостатки в людях, с которыми она сблизилась. Находя оправдания, чтобы держаться от них подальше, избегая близости и глубоких привязанностей, отключая чувства для сохранения своего эмоционального благополучия, она изолировала себя не только от боли, но и в целом от жизни.

Эстер считала такое поведение вполне разумным. Однако доктор Бутчер была с ней не согласна. В связи с этим она предложила Эстер три способа контроля тревоги и страха:

1. Визуализация тревоги

В первую очередь требовалось представить тревогу как нечто отдельное от нее самой, как самое отвратительное и неприятное домашнее животное в мире (помимо Флийонсе). В голове Эстер тревога представала как черный бесформенный комок с зубами и волосами, торчавшими клочками из распухшего тела. Кожа покрыта скользкой смолой, во рту полно острых, как пики, зубов. При этом она была размером с грейпфрут, а потому плохо справлялась со своими крошечными крылышками летучей мыши и все время злобно ударялась о стены. Звали ее Гертрудой; всякий раз, когда эта тварь принималась шептать Эстер на ухо, что та слишком жирная, слишком уродливая; что она умрет; что люди осуждают ее, она недостаточно умная, смелая или хорошая, – девушка сбрасывала Гертруду с плеча и прогоняла прочь.

2. Исправление ошибок мышления

С этим было немного труднее. Все убеждения ее мозга о том, что она со стопроцентной вероятностью умрет во время цунами; что велоцирапторы точно находятся за окном ее спальни; что пума обязательно нападет на нее во сне, – являлись ошибками мышления, потому что они а) были маловероятны, б) могли оказаться не столь ужасны, если бы все-таки произошли… И в) даже если эти события произошли бы и оказались ужасны, Эстер могла неожиданно для себя пнуть велоцираптора под зад или сделать что-то еще в таком духе. Поначалу, как только тревога завладевала ее организмом и при воображаемой угрозе начинала вбрасывать в кровь адреналин, она с трудом проходила по кругу все эти шаги, но с каждым разом делать это было все легче и легче.

3. Открытие

Как утверждала доктор Бутчер, чтобы побороть свои страхи, необходимо с ними столкнуться. Не ждать, пока они уйдут, а искать их самим и встречаться лицом к лицу. Эстер такой способ был уже знаком – именно этим она и занималась на протяжении последних нескольких месяцев. Но, по мнению доктора Бутчер, ей бы не мешало вдобавок посмотреть те ролики на «Ютьюбе». Если этого не сделать, знание об их существовании будет и дальше мучить ее, отравляя сознание, и Эстер никогда не сможет от него избавиться.

* * *

Однако Эстер не стала смотреть видеоролики. И говорить с Джоной.

В некоторых национальных газетах освещались странные события, произошедшие на Литл-Крик, а также критиковались действия недавно скончавшегося Реджинальда Солара – это назвали недостатком системы правосудия – за нераскрытое убийство сестер Боуэн. Эстер вырезала статьи из газет и вклеивала их в альбом Реджа, где уже хранились старые отчеты о Сенокосце и одна причудливая, нелепая статья о мужчине, утонувшем в ванне.

Так прошли четыре недели – без единой встречи со страхами.

Именно в это время Эстер решила переоформить портрет Реджинальда Солара, который забрала у мужчины без имени, жившем в его старом доме, – мужчины, чье лицо она уже забыла. За стеклом и фотографией обнаружилась маленькая квадратная открытка с соболезнованиями, потертая и погнувшаяся от воды. В ней оказалось только имя, выведенное потекшими синими чернилами. Несмотря на неразборчивый почерк, Эстер была совершенно уверена, что надпись гласила: «Артур Уиттл». Она поискала это имя в Интернете, но не нашла ничего подходящего.

Затем наступило четвертое воскресенье без Джоны Смоллвуда. Эстер не заглядывала в свой список уже месяц, хотя знала его настолько хорошо, что в этом не было необходимости. Страхом этой недели, двадцать девятым, была боязнь призраков. Она вдруг задумалась, что бы Джона придумал на этот день. Вообще она часто, несмотря на всю боль, вспоминала о Джоне.

Эстер вернулась домой незадолго до полуночи.