– Ты секретуткой была, секретуткой и останешься, ты – никто! – кричал Семенов.

– Да уж куда нам до таких Хрустящих Батончиков! – вырывая с мясом пуговицы из рубашки противника, отвечала я.

Из коридора повалил народ. Воронцову это все уже надоело, он оттолкнул в угол Семенова и схватил меня за руку.

– Я сказал – хватит! – прикрикнул он на нас.

Я вырвалась и бросилась к столу, смела на пол все бумаги, пнула их ногой и сказала:

– Работайте тут сами, без меня, вы мне все надоели!

Схватив сумку, я выбежала из приемной.

Вот и все: я вновь безработная… Как просто…

Около метро я купила себе вафельный стаканчик с мороженым и, сев на скамейку, позвонила Альжбетке.

– Как там у вас?

– Билеты уже есть, Солька закупила продукты в дорогу, сейчас бегает по магазинам, чемодан с каким-то двойным дном ищет, чтобы деньги убрать.

– Молодцы, – сказала я. – Только кажется мне, что одним чемоданом мы не обойдемся.

– А ты там как?

– Все по плану, – сказала я, и первая слеза покатилась по щеке, – я там больше не работаю, скоро буду дома.

– Будем ждать, – сказала Альжбетка и отключилась.

Вторая слеза покатилась…

Я плакала сильно и горько, с какой-то злобой я откусывала мороженое, которое на вкус казалось мне соленым.

Домой я пришла в шесть. Могла бы и намного раньше, но я немного прогулялась возле пруда, купила белый батон и покормила уток. Успокоившись, я напомнила себе: все, что ни делается, – к лучшему, и только после этого отправилась к девчонкам.

Вещи у меня были почти собраны, вчерашняя ночь не прошла даром. Сложнее было с Альжбеткой, она никак не могла определиться – что брать, а что нет. Когда я увидела, сколько у нее вещей, я просто упала.

– Зачем тебе столько тряпок?

– Я без них жить не могу, – надув губы, сказала Альжбетта, – и не говори только, что мне нельзя это все взять с собой.

– Каждая из нас берет только по чемодану, – сказала я, – мы же вчера так договорились. Так что вешай все обратно в шкаф. Когда мы вернемся, будешь носить это свое любимое барахло.

– Когда мы вернемся, – заныла Альжбетта, – это все уже выйдет из моды!

– Купишь себе еще, мы же будем богаты.

– Как ты не понимаешь, мне именно эти вещи нужны и их мне жалко.

– Альжбетта, тут и понимать нечего: один чемодан – и точка.

Альжбетка поплелась к дивану, где была свалена основная масса ее вещей, и, вздыхая, стала вешать все обратно в шкаф.

– Где Солька? – спросила я.

– Я же говорю, ищет чемодан.

– Сколько можно его искать, нам еще к моей маме заезжать, и не факт, что она нас впустит после десяти. Еще и на поезд надо бы не опоздать.

– Почему не впустит? – изумилась Альжбетта.

– У нее комендантский час начинается, ей доктор прописал вечерами поменьше волноваться, вот она и баррикадирует дверь, и телефон отключает.

В течение часа Солька не объявилась. Я скрипела зубами, а Альжбетка успокаивала меня, как могла.

– Во сколько она ушла? – спросила я.

– Днем… но ближе к четырем… Давай еще позвоним?

– Звони.

Альжбетка безуспешно звонила и звонила, а я, сделав три круга по комнате, почувствовала неладное. Струна под названием «Солька» в моей душе сейчас была натянута до предела и жалобно звенела, предчувствие чего-то недоброго вдруг налетело на меня со страшной силой и практически сбило с ног. Я схватилась за подоконник.

– В какой магазин она пошла? – спросила я.

– Она сказала, что сначала отправится на рынок, там дешевле, а если ничего подходящего там не найдет, то где-то на «Белорусской» есть большой магазин с дорожными сумками и чемоданами. Ты не волнуйся, может, телефон в сумке валяется и она не слышит.

– После того как ты ей купила дорогущий телефон, она его в сумку не кладет, а носит на шнурке на шее, чтобы весь мир видел… Я пойду к себе, соберу всякую мелочь, а ты тут тоже давай закругляйся. Как Солька нарисуется, надо будет уже вылетать. У нее-то все собрано?

– Да, – сказала Альжбетка, – она свои вещи ко мне перетащила, на кухне чемодан стоит и сумка с продуктами.

Мой чемодан был небольшой, в отличие от Альжбеткиного, – мне сейчас все казалось ненужным. В кресле лежала моя любимая потрепанная плюшевая черепаха, и я какое-то время стояла в раздумьях: а не взять ли ее с собой или пусть лучше ждет меня здесь? Потом, подумав, что всегда приятно, когда тебя кто-то ждет, я положила ее на место.

Зазвонил телефон, я взяла трубку.

Послышался странный, слегка механический голос:

– Ты, кажется, получила мое последнее письмо?

Я сразу поняла, кто это, но решила вида не подавать.

– С кем я разговариваю?

– Не надо глупых вопросов. Тут рядом со мной сидит твоя подруга, весьма вертлявая девица… Так вот, я думаю, пришло время договориться. Надеюсь, ты понимаешь, что милиция в данном деле неуместна?

Пожалуй, в эту секунду душа моя упала и сложилась пополам от боли, но тут же встала, расправила плечи и сжала руки в кулаки.

– Я хочу слышать ее голос, – потребовала я.

– Это невозможно, ее рот заклеен скотчем.

Послышался скрипучий смех.

– Мои условия весьма просты: я отдам тебе ее в обмен на деньги. Что скажешь?

– Я согласна, но я хочу услышать ее голос.

Гудки, гудки, гудки…

Несмотря на то что голос был изменен, я почувствовала, что разговаривала с мужчиной. Все произошло слишком быстро и резко…

Я позвонила Альжбетке, и она через секунду была уже в моей квартире.

– Мы никуда не едем, – сказала я.

– Почему?

– Противник сделал ход конем: Солька сейчас в его руках.

– Что?! – раскрыла рот Альжбетка.

Я рассказала обо всем, что произошло минуту назад.

– Надо что-то делать, давай позвоним в милицию! – предложила Альжбетка.

– Нет, – сказала я, – сначала мы дождемся еще одного звонка похитителя и выслушаем все его пожелания. Мы не знаем, насколько этот человек вменяем. Сольку нельзя подвергать опасности.

Мы провели у телефона всю ночь, но он больше так и не зазвонил…

Я узнаю, кто наш противник

– Ты куда? – спросила Альжбетка, разлепляя глаза.

Она уснула под утро. Я накрыла ее пледом и ушла с телефоном на кухню.