– Вообще-то, – сказала я, – это за всеми водится: с окружающими собачатся, а с животными по-человечески разговаривают…

– Странная ты какая-то, – сказала Люська, – не выспалась, что ли?

– Ага, бессонница у меня приключилась.

Я понаблюдала еще немного, как Юра отгоняет свою машину и как Носиков наконец-то пристраивает свою синенькую иномарку.

Воронцов уже поднимался по лестнице, и я поспешила к себе. Надо же как-то сообщить драгоценному начальнику, что он перешел в прежний статус и я опять готова выполнять все его прихоти и работать на благо общества и фирмы.

Увидев меня, Виктор Иванович улыбнулся и сказал:

– А я уже собирался поехать за тобой лично, но все же перспектива увидеть тебя в ночнушке и с бигудями на голове меня не порадовала, и я решил, что, если ты не придешь, я просто позвоню тебе для начала.

– Я не пользуюсь бигудями, – сказала я, – и у меня нет ночнушки.

– Могу ли я из этого сделать вывод, что ты спишь обнаженной? – ухмыльнулся он.

– Я сплю в пижаме и носках.

– Это надо исправить, – улыбаясь, сморщил нос Воронцов.

Еще сутки назад я бы предложила ему лично навести порядок в моем вечернем туалете, но сейчас и моя душа, и голова были заняты совсем другими мыслями.

– Знаете что, идите-ка в свой кабинет, мне сейчас не до вас с вашими глупостями, – серьезно сказала я.

– Что, судьба все же заставила тебя идти по траве?

Я молча села за свой стол и включила компьютер.

Надеюсь, эта трава будет обрызгана росой, а не кровью…

Целый час я смотрела на свой мобильный телефон.

Пусть он позвонит, может, удастся услышать хотя бы голос Сольки… Может, мне вообще лучше поехать домой, здесь все равно нет ничего, что натолкнуло бы меня на разгадку… Да и вести себя приходится тихо, не вызывая подозрений, я даже не могу ходить и расспрашивать о чем-то, это может навредить Сольке…

Солька, Солечка, как ты там… Ты не думай, мы здесь, рядом, мы тебя найдем, и я сама разорву на части того, кто посмел прикоснуться к тебе…

– Этот дырокол не работает, ты меня слышишь?

– Что? – я вздрогнула.

Любовь Григорьевна удивленно смотрела на меня.

– Я тебе раза три уже сказала одно и тоже, а ты молчишь.

– Задумалась… Так что случилось?

– Этот дырокол не работает, дырки не пробивает, я уже вся измучалась, дай мне свой.

Я кивнула в сторону тумбочки, там у меня лежала парочка хороших новеньких дыроколов.

– Вот это другое дело, – выбирая желтенький, сказала Любовь Григорьевна.

– Забирайте, дарю.

– Вот спасибо, теперь дырки делать будет одно сплошное удовольствие…

Дырки… делать дырки…

Что-то зажужжало в моей голове. Солька делала дырки в колесах синего «Фольксвагена»… Нет, она перепутала, она проколола колеса у какой-то другой машины… Носиков не мог припарковаться…. У него синяя машина… Длинная синяя машина… Он любит собак… Когда Селезнев пошел отдавать деньги за кассету, на него напала собака… Он поэтому и не смог проследить за шантажистом…

Мозаика из маленьких кусочков складывалась в хрупкую картинку…. Он следил за нами… Поэтому его машина стояла недалеко от нашего дома. Он знал, что мы поедем на дачу, но не знал, что Солька случайно проткнет ему шины, поэтому он не проследил за нами на обратном пути и не знал, где деньги… Туда и обратно он ездил, скорее всего, на электричке… Носиков…

Я вспомнила вчерашний разговор по телефону: какие-то шумы, помехи и отдаленный, исковерканный собачий лай… Солька где-то там… в приюте для бездомных собак…

Колебалась ли я? Нет!

На свете просто не существует столько денег, чтобы оценить хотя бы одну Солькину улыбку, ее вечную суету или просто пустую болтовню по делу и без дела… Она выращивает какие-то дурацкие лютики в школьной оранжерее – да разве может этот мир прожить без Солькиных лютиков!

Я встала и подошла к кабинету Воронцова. Открыв дверь, я пошла по зеленой траве, забрызганной росой.

Я раскрываю карты и сдаю свои козыри

Сидеть напротив Воронцова было неуютно.

– Рассказывай, – сказал он, – что там тебя гнетет?

– Вы бы не могли направить мне в лицо лампу и начать задавать наводящие вопросы, – попросила я, улыбаясь. – Знаете, в игровой форме очень удобно рассказывать даже самые ужасные вещи.

– Ты интригуешь меня, – сказал Воронцов, подперев подбородок рукой.

– Я пришла сюда рассказать вам правду и вернуть то, что принадлежит вам, но в обмен я хочу получить одну маленькую услугу.

– Будешь со мной торговаться? – улыбнулся Виктор Иванович.

– Буду, до последнего вздоха буду.

– Хорошо, я принимаю твои условия.

– Только для начала мне надо знать: действительно ли вы можете мне помочь?

– Как я тебе отвечу на этот вопрос, если не знаю, о чем речь?

– Говорят, что вы какой-то криминальный авторитет…

– Преувеличивают, – усмехнулся Воронцов.

– А вы женаты?

Теперь он уже смеялся.

– А это какое имеет отношение к делу?

– К делу – никакого, – сказала я, сморщив лоб, – но любопытство все же гложет.

– Нет, не женат.

– Так… теперь по делу… У вас хватит связей, сил и, может, еще чего-то, чтобы спасти человека из неволи?

Воронцов внимательно посмотрел на меня и вздохнул.

– Доигралась, – он хлопнул ладонью по столу, взял мобильный телефон и стал кому-то звонить.

Я притихла.

– Где Стас? Пусть ищет Мелеха, и ждите, когда я позвоню.

Он бросил трубку на стол и сказал:

– Слушаю тебя внимательно, затаив дыхание.

– Тот человек… труп, который нашли на моем столе… это родственник моих соседей Потугиных, они приходили к вам…

– Это я уже знаю.

– Это они привезли его сюда.

– Зачем?

– Хотели запугать Валентина Петровича: у него были деньги…

– Да, что-то около трех миллионов долларов, – продолжил Воронцов.

Я кивнула.

– Вы нашли их на даче Селезнева, – сказал он.

Я кивнула.

– И вы закрыли Потугиных в погребе.

Я опять кивнула.

– Откуда ты узнала про деньги?

– Когда Селезнева нашли мертвым, я тут прошлась… с влажной уборкой… и наткнулась на кассету, где Валентин Петрович разговаривал с Потугиным… это с первым трупом…