наказания. Предвосхищая ваши вопросы, я манипулировала с документами, чтобы проводить лечение для неодаренных выше установленной квоты. Я не горжусь и не стыжусь. Просто считаю, что должна была использовать свои возможности, чтобы дать другим пациентам шанс. Тем, кто никогда бы не смог получить такое лечение ввиду своего низкого положения.

Я задумчиво кивнул.

Никуда не делось сословное разделение. Если ты одаренный аристократ или богатый купец — пожалуйста, добро пожаловать. Но обычный человек вроде тех же Костенко и мечтать не смел о таком уровне обслуживания. Да, государство выделяло квоты на лечение, но их было гораздо меньше, чем тех, кто в них нуждался.

— Я сама из семьи с очень скромным достатком. Из всего богатства у меня только дар и фамилия, — добавила Авдеева. — Однако я убеждена, что правом на лечение обладает каждый подданный государя.

— Трудно с вами не согласиться, — ответил я.

— Однако теперь для меня доступна лишь частная практика. Впрочем, недостатка в клиентах нет. Тем более что некоторые из них предпочитают не заявлять о полученных ранениях.

Это был тонкий намек на то, что все случившееся в этом доме останется в пределах этого дома. Конфиденциальность — тоже хорошо.

Авдеева отказалась от чая и предпочла проведать Черкасова. Я проводил ее в гостиную, где экспедитор все так же мирно дрых после медицинских манипуляций.

Лекарка деактивировала стерильный купол и принялась водить руками вдоль тела Черкасова, отслеживая энергетический фон.

— Отлично, — удовлетворенно кивнула она. — Очень хорошо. Всегда знала, что он — мужик крепкий.

— Какие рекомендации?

— Постельный режим хотя бы сутки. Легкая, но питательная пища, чтобы не нагружать организм. Никакой магии — эфир должен восстанавливаться естественным образом хотя бы в начале.

— Не уверен, что получится его удержать, — улыбнулся я, глядя на Черкасова. — Товарищ он деятельный.

— Зато мужик правильный. Со стержнем. И все-таки мир тесен…

Авдеева получила щедрую оплату наличными и откланялась. Когда покончили с чаем, матушка отправила Таню наверх, а сама решила пообщаться с Костенко. Черкасов все равно мирно спал, и мы решили перенести его в гостевую комнату по соседству с нашими новыми постояльцами.

— Если так пойдет и дальше, мне придется построить отдельный флигель для гостей, — задумчиво сказала матушка, когда лакеи уложили экспедитора на кровать. — А ведь это еще Иоанн и Виктор не приехали…

Я пожал плечами.

— Ну, судя по всему, скоро я съеду, так что мои апартаменты освободятся…

— Да. Но прежде, чем ты это сделаешь, изволь разобраться с тем хаосом, что устроил, — раздраженно проговорила княгиня, пока мы спускались по лестнице в малую гостиную, где нас дожидались журналистка с дедом.

— Прямо сейчас этим и займемся.

Оксана и Святослав Николаевич поднялись, когда мы вошли в комнату. Я заметил на коленях у девушки ту самую толстую папку, которую вынесла Чуфта из их квартиры.

— Итак, господа, — расправив подол платья, матушка опустилась в кресло и с интересом уставилась на гостей, — теперь я ожидаю детальных объяснений, почему на вас ведется охота. И что-то мне подсказывает, что мой старый товарищ Черкасов получил свои пули тоже из-за вас. У вас есть только один шанс убедить меня в том, что я не зря взяла вас под свою защиту.

Оксана принялась нервно перебирать края листов в папке. Она явно собиралась с силами и взглянула на деда, ища поддержки.

— Скажи им, Ксюня, — подбодрил дедушка. — После всего, что произошло, я и сам начинают думать, что мы не ошиблись в гипотезах.

Журналистка набрала в легкие побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:

— Ваша светлость, Анна Николаевна… Кажется, я знаю, почему погиб ваш брат, император Петр. И, если я все верно рассчитала, трагедия может повториться…

Глава 25

Мы с матушкой вытаращились на Оксану во все глаза.

— Предупреждаю вас, госпожа Костенко, — угрожающе прошептала княгиня, и от нее повеяло холодом. — Трагедия на Ладоге — не повод для шуток и беспочвенных теорий. Подумайте хорошенько, прежде чем начнете говорить что-то еще. Имейте уважение, в конце-то концов!

Но Оксана уже решила говорить.

— Вы позволите?

Журналистка положила папку на стол и вытащила оттуда здоровенную, сложенную в несколько раз, карту Северо-Западного региона. Прямо поверх карты были нанесены отметки разноцветными маркерами, прикреплены небольшие бумажки с описаниями. Я насчитал меньше десятка таких точек. Большинство находилось к северу и востоку от Петербурга.

— Сначала это была просто студенческая экспедиция, — рассказывала Оксана. — В прошлом году нам на журфаке дали творческое задание — написать объемный очерк об одной из значимых трагедий современности. Тогда мы с несколькими однокурсниками выбрали Ладожскую трагедию и решили отправиться на место крушения корабля императора…

Брови светлейшей княгини поползли вверх. Видимо, от несусветной наглости журналистки.

— Это возле острова Коневец, — сказала матушка. — И теперь это закрытая территория. Даже монастырь больше не действует. Кто вас туда пустил? Как вы добыли разрешение?

— Никто и не пускал… Мы просто наняли лодку и отправились туда сами… Нашли проводника из местных…

Княгиня стиснула кулаки. Ей и так было больно возвращаться в те воспоминания. А сейчас она выслушивала о том, как группа дурных студентов решила превратить семейную трагедию в туристический поход.

Я многозначительно взглянул на Оксану, давая ей понять, чтобы выбирала выражения.

— Прошу прощения, ваша светлость, — тут же поспешила сгладить углы журналистка. — Это была учебная экспедиция. Я должна была написать развернутый очерк, и мне следовало увидеть все своими глазами. Я даже взяла с собой фотоаппарат… Мы не сделали ничего, что бы осквернило память государя и его семьи…

— Продолжайте, — сухо велела княгиня.

— Мы добрались до Владимировки, — журналистка ткнула карандашом в точку на карте, где находилась деревня, которую отделял пролив от острова. — Там нашли рыбака,