— Ты просто не понимаешь, что… — хрипела я низким голосом парня.

Что? И действительно, что я сейчас могла сказать избитому юноше, полному горечи и отчаяния? «Что я — не Константин, а целенаправленно перевоплотившаяся в него Антонина, та самая, что вот уже второй месяц пьет у него кофе на халяву!».

— Я видел, как ты, подонок, насильно посадил мою Дженни на свои костлявые колени! Как она отбивалась от твоих поганых рук, как кричала у всех на виду и просила помощи! — шептал Даниэль сквозь крепко стиснутые зубы, содрогаясь от внутренней боли, и, казалось, совершенно не замечая, как сочится кровь из его разбитой губы и виска. — Подонок! Я запомнил, где были твои поганые руки и как ты дергал Дженни за косу! И как ты ударил Антонину за то, что она попыталась заступиться за мою девушку!

При звуке собственного имени я невольно дернулась и пробормотала в духе Косты.

— Эм… она сама напросилась!

— Заткнись, мразь! — прошипел Даниэль, крепче прежнего прижимая черную рукоять ножа к моей груди. — Ты и ногтя ее не стоишь, ясно? Что ты сделал с Антониной? Куда она пропала? Тварь ты тупая! Ты хоть понимаешь, что сломал ей жизнь? Что из-за тебя ее выгнали из универа? Да девчонке больше некуда идти! Вот ты скотина!

Я, конечно же, была более чем согласна с каждым его словом, и потому усиленно закивала каштановой головой Косты, пробормотав:

— Еще какая скотина! Просто козел!

— Издеваешься, да? Думаешь, что тебе все можно, да? Богатенький папочка откупится и все снова сойдет тебе с поганых рук? — хрипел Даниэль, его срывающийся, полный боли и яда голос, быстро переходил на отчаянный крик. — Такие, как ты, не должны размножаться! Такие, как ты, не должны существовать! И мне плевать, что мне за это будет, но это тебе за Тони!

С последними словами раздался легкий щелчок, и острое лезвие дорогого швейцарского ножа, так много лет резко и с силой выезжавшее из рукояти, пронзая все на своем пути, направилось прямо к моему дико колотящемуся сердцу…

… и, прорезав в дорогом пиджаке узкую прореху, со звоном столкнулось с чем-то металлическим. Один раз, второй, третий…

Четвертого раза я не стала дожидаться, а с силой отпихнула удивленного Даниэля от себя, машинально засовывая руку в потайной нагрудный карман и доставая оттуда крупные золотые монеты, ярко переливающиеся в свете луны и костра. Я была готова их расцеловать прямо перед шокированным Даниэлем за то, что они только что несколько раз спасли мою жизнь.

— Это что?! — шепотом спросил он, одной рукой вытирая со лба холодный пот и горячую кровь, а в другой крепко сжимая рукоять несработавшего ножа.

— Золото! — спокойно ответила я, словно нашла в зимней куртке забытую мелочь, и бросила несколько, кажется, четыре огромных лепреконовских монеты, парню. — Забирай! Они твои!

— Но… как это?! Вот так вот… просто? — изумленно переспросил Дани, машинально ловя монеты на лету — он так привык получать сдачу или чаевые в своей кофейне. Правда, если раньше это была мелочь, то сейчас в его мозолистых, перепачканных кровью руках поблескивало целое состояние. Темно-серые, все еще блестящие от слез глаза от удивления расширились до размера лепреконовских монет. Он попытался навскидку определить вес драгоценного металла. — Тут же грамм триста, не меньше…

— Да, блин! Просто забери их себе и все! — тяжело вздохнула я. Действительно, мне сейчас не было жалко ни грамма золота, и про себя я даже была рада, что смогу хоть чем-то помочь несчастному бедолаге. — Считай, что это — скромная компенсация за поведение моего отмороженного дружка!

Легко достались — легко проститься! Пока в моем потайном кармане есть осколок волшебного зеркала, я могу себе позволить швыряться «накопированными» золотыми монетами направо, налево и даже вверх.

— Какой пароль на входе? Мне нужно попасть на вечеринку, — быстро спросил Даниэль, моментально забыв про монеты — все золото мира не могло заставить его вычеркнуть из сердца бездонные глаза и русую косу его Дженни.

— Понятия не имею, — я пожала плечами, не обращая внимания на раскрытый от изумления рот Дани. Он явно не ожидал такого ответа от хозяина вечеринки. Но я лишь деловито отряхнула с пиджака пыль и поправила ворот своей светлой рубашки. — Если мои отмороженные дружки устраивают драки без моего ведома, то почему бы им не устраивать и вечеринки без меня? Просто отдай монету на входе и скажи, что ты пришел надрать тощую задницу Константину Блэкстоуну!

— Чего-чего сказать?!

— Ой, да что угодно! — отмахнулась я, поднимая с камней уже мятую белую мантию мага и накидывая себе на плечи. Прямо перед тем, как исчезнуть, моими последними словами стали:

— Тебе все равно никто не поверит!

Глава 20. Оплата наличными

— ПОМОГИТЕ! — не в первый раз разорвал темноту отчаянный девичий крик, хриплый и срывающийся, он, как и все предыдущие, утонул в громких переливах электронной музыки, как маленький беспомощный пузырик в бурлящем котле жизни. Ведь прямо за глухой стеной этой комнаты царило веселье — лилось шампанское и беззаботный смех. Но это все лишь для избранных «сильных мира сего», тех, кто берет от жизни все, что хочет и кого хочет.

Девушка в разорванном и уже практически сорванном платье, безуспешно пыталась отбиться от сильных рук пристающего к ней парня. Он подкрался сзади, грубо схватил беднягу за талию и, плотно зажав ей рот ладонью, поволок по коридору в самую дальнюю безлюдную комнату, которая оказалась очередной гостиной с отполированными столиками и дорогой мягкой мебелью. Здесь, не включая свет, высокий парень принялся к ней нагло приставать, распускать руки и пытаться раздеть, а затем сделал все, чтобы повалить беднягу на небольшой кожаный диванчик. В кромешной темноте девушке удалось лишь различить некоторые черты стройного силуэта и пару раз ударить его ладонями по рукам, которые, видимо, регулярно проделывали подобное с другими несчастными официантками:

— Отпусти меня! Прошу! Умоляю! Не надо! Коста!

— Коста? — усмехаясь громким шепотом прямо ей ухо, переспросил хулиган. Музыка в соседнем холле гремела так, что парню приходилось постоянно наклоняться к девушке и практически кричать ей в лицо, обжигая ее бледные щеки своим горячим дыханием, да и вопли ее самой едва-едва были громче музыки. Черный силуэт, немого подумав, добавил, хватая ее за подбородок и разворачивая девчонку к себе лицом. — Ну и как же ты меня смогла рассмотреть?

— Никак! — всхлипывала несчастная девушка, пытаясь удержать на себе обрывки платья — некогда новенькой формы официантки, что он срывал с