Пеппо уже торопливо бросал в суму свои пожитки. У него нет времени проверять правоту Бьянко… Он всегда знал, что его однажды найдут. Поэтому надо бежать. Просто бежать, не рассуждая. Если тревога окажется ложной, всегда можно вернуться. Вдруг оружейник замер, сжимая в руках суму. Нет… Забирать вещи он не будет. Комнату непременно обыщут. Пусть все выглядит, словно он вот-вот вернется. Тогда есть вероятность, что его позже начнут искать.

Пеппо быстро натянул камзол, сунул кошель в карман и кинжал за пояс. Приподнял ножку койки, доставая из-под половицы ладанку. Потом выскользнул в коридор и запер дверь.

Черный ход… Как бы не так. Девять из десяти, что у обоих входов в тратторию стоит по караулу. Но Пеппо никогда не считал свое укрытие непогрешимым, а потому уже намечал возможный путь к отступлению.

Бесшумно сбежав на два пролета лестницы, он перегнулся через шаткие перила галереи и прислушался. Внизу стрекотал сверчок, переругивались уличные коты, побиравшиеся на кучах отбросов, но людей слышно не было. Оставалось рискнуть и понадеяться, что мессер Ренато, по своему обыкновению, поскупился подрядить рабочих вывезти солому и опилки, день за днем сметаемые с пола в питейной и медленно гниющие на заднем дворе все растущей грудой.

Брезгливо задержав дыхание, Пеппо перекрестился и перемахнул через перила в черный провал заднего двора. После секундного полета башмаки утонули в мягкой волглой массе. Оружейник торопливо выбрался из соломы, несколько раз широко повел руками в воздухе, нащупывая ориентир: бочку с водой. Справа от нее должен быть чурбак для колки дров. Вот он. А в шаге впереди уже чувствуется гниловатый сквозняк — это примета узкого, словно крысиная нора, прохода меж зданием траттории и соседней смоловарней.

Точно угорь, следующий за течением, Пеппо устремился за сквозняком и через несколько секунд всосался в темноту, будто поглощенный сырой каменной стеной…

…Бьянко спустился в питейную залу злой, словно бес, и был встречен все тем же опасливым рокотом голосов и взглядами исподлобья. Монах невозмутимо стоял у стойки, скрестив на груди худые руки. Капрал не стал ожидать вопросов и рявкнул:

— Нет сопляка в комнате. В дверь колотил — чуть вон не вынес. А только все тихо.

Будь Бьянко меньше поглощен своим неподдельным возмущением, он бы приметил, как кабатчик облегченно перевел дух. Но монах отделился от стойки и приблизился к капралу.

— Вы уверены? А может, ваша неистовая молотьба в дверь — попросту плохой способ договориться? Любезный, — обернулся доминиканец к кабатчику, — я, с вашего позволения, сам поднимусь к жильцу.

— Вот вам крест, святой отец! — Бьянко поднял руки, словно демонстративно снимая с себя ответственность. — Я как на духу говорю: нет поганца дома!

А монах, уже направившийся было к лестнице, вдруг остановился и прищурил диковинные разноцветные глаза:

— Нет дома… Тогда позвольте узнать, господин капрал: чьи пальцы оставили на вашем рукаве следы ружейной сажи?

Бьянко машинально схватился за локоть. На сером сукне четко виднелись четыре отпечатка. А монах шагнул ближе.

— Прекратите выкручиваться, сударь, — сухо отсек он, — вы паршивый лицедей. Где юноша?

Капрал шумно втянул воздух, ноздри дрогнули, как у рассерженного быка.

— Его здесь нет, святой отец, клянусь распятием! — пророкотал он. А инквизитор вскинул голову, и на смуглом лице проступили багровые пятна.

— Что вы за идиот, капрал! — Голос завибрировал сдерживаемым бешенством. — Где парень? Куда мог пойти, где укрыться?

— Не знаю, — с тяжелым бесстрастием проговорил Бьянко, — мы с ним дружбы не водим.

Монах набрал воздуха, но промолчал. Еще несколько секунд он смотрел в глаза капралу, будто надеясь, что тот окаменеет под его взглядом, а потом стремительно направился к выходу. Ряса полоснулась в сквозняке открывшейся двери, и инквизитор исчез, оставив Бьянко все так же стоять посреди залы.

* * *

Пеппо быстро шагал вдоль стен. До дрожи хотелось броситься бегом, но оружейник знал, что суета и паника станут кратчайшим путем к гибели. Только вот куда деваться? Недавняя здравая мысль оставить имущество в траттории уже утратила прежнюю красу, и теперь Пеппо клял себя за неосмотрительность. Едва ли он сможет вернуться, если за ним действительно явился тот самый паук Руджеро. После расспросов святой инквизиции Ренато и на порог не пустит бывшего постояльца, опасаясь навлечь на себя неприятности. А за свои инструменты Пеппо мог выручить денег на две недели. Дурак…

Узнать бы, гонятся ли за ним. Идти хорошо знакомыми улицами опасно — они по большей части прямые, а значит, его легко будет увидеть издали. Но в путанице подворотен, где легко затеряться, так же легко и нарваться на ночных грабителей, схватываться с которыми ему не по силам. Куда же деться?..

Пеппо остановился, переводя дыхание, и вжался во влажную стену. Только сейчас он заметил, как громко и прерывисто дышит. Страшно, чего греха таить. И уже непонятно толком почему. Действительно ли он боится смерти, или это уже безымянный, инстинктивный страх загнанного зверя.

Пальцы холодеют, и под самыми ребрами тугим узлом застыло что-то тошное, мешающее вздохнуть. Не стоять на месте! Иначе паника захлестнет его ледяным оглушающим валом, лишая воли и разума. Все решения потом, сейчас нужно просто пережить эту ночь. По-крысиному забиться в какую-нибудь нору, где его никто не заметит. А завтра он непременно придумает, куда податься…

Стоило подумать о крысах, и идея родилась сама собой. Нужно добраться до лавки Барбьери. На перекрестье их улочки и соседней стоит статуя, позади которой есть глубокая темная ниша. Росанна называет ее «крысиным закутком». Крысам Пеппо охотнее предпочел бы собак, но привередничать не приходилось.

Бесшумно отделившись от стены, оружейник метнулся через улицу. Отчего эта мысль не пришла ему раньше? От траттории он ринулся в противоположную сторону, и сейчас путь был втрое длиннее.

…Отец Руджеро вышел из траттории и огляделся. Дуралей капрал успел порядком его задержать своими неуклюжими попытками играть в интригу. Где же теперь искать Гамальяно? Что он мог предпринять? Ведь простодушный вояка наверняка успел наговорить ему всякого вздора и порядком застращать. Не наделал бы мальчик сгоряча нелепостей. Вероятно, стоило бы осмотреть его комнату, но каждая минута дорога.

Руджеро потер висок. Едва ли у парня много денег. К кому он может обратиться за помощью, слепой и одинокий в ночном городе? Шотландец Мак-Рорк отпадает, он слишком далеко от Гамальяно и слишком близко к его врагам. Погодите… В траттории парень известен под чужим именем. Но, по словам Сверчка Густава, дочка лавочника Барбьери называет его именем настоящим. Стало быть, у них как минимум очень доверительные отношения. Вот где Гамальяно должен искать