обязательно позаботился бы о том, чтобы за заработком не нужно было далеко бегать. Что же остается? Только рыскать от одной траттории к другой в надежде, что ему повезет.

Глава 16. К стопам пророка

В траттории «Шлем и гарда» тем вечером было удивительно мирно. Хотя в питейной не пустовал ни один стол, сегодня никто не горланил пьяных куплетов, и даже ни одной свары не вспыхнуло по углам.

Мессер Ренато за стойкой лениво возил лезвием ножа по оселку, в охотку потягивая из объемистой кружки разбавленное вино. Он предвидел, что сегодня гуляки не засидятся, и уже мечтательно подумывал о бараньем супе в тишине своих апартаментов.

Когда грезы эти уже дошли до образа дымящейся мозговой кости, входная дверь скрипнула, и кабатчик с неудовольствием вынырнул из своих мыслей. Кого еще нелегкая принесла? Но Ренато тут же уронил оселок и вытер руки о засаленный фартук: в тратторию вошел немолодой и сухопарый доминиканский монах. Этот гость едва ли пожаловал, чтоб угоститься выпивкой и шкварками…

А монах неспешно двинулся к стойке, не замечая ни настороженных взглядов, ни зарокотавшего в питейной шепота. Подойдя вплотную, он сухо обратился к кабатчику:

— Добрый вечер, любезный.

— Здравы будьте, святой отец, — поклонился Ренато, незаметно отодвигая кружку. — Чем могу вам служить?

— Мне чрезвычайно нужно повидаться с одним из ваших постояльцев, — спокойно отозвался доминиканец. — Надеюсь на ваше содействие.

— О… так конечно, — Ренато ощутил, как в животе что-то нехорошо сжалось, — а кого ваша милость разыскивает?

— Мне потребен слепой оружейный мастер по имени Джузеппе. — Монах оперся ладонью о стойку, и кабатчик не к месту подумал, что сроду не видел таких чистых ногтей.

— Так это… Святой отец, слепой парень у меня квартирует, все верно. Только его не Джузеппе кликать. Риччо его зовут. Фабрицио то бишь.

Доминиканец улыбнулся уголками губ:

— Высокий черноволосый юноша лет семнадцати, темно-синие глаза и рубец на щеке?

— Э… да, он самый. — Ренато откашлялся.

— Тогда меня устраивает и Фабрицио. Благоволите за ним послать. Обо мне упоминать не стоит, ни к чему понапрасну… смущать.

Кабатчик замялся. Спорить с братом-доминиканцем, от которого отчетливо веяло спокойной уверенностью облеченного властью человека, было не с руки. Но к постояльцам своим Ренато относился не без некоторой принципиальности. Снова неловко откашлявшись, кабатчик промолвил:

— Сию минуту, святой отец. Не знаю, у себя ли парень. Я пошлю слугу.

Но в этот момент из-за стола поднялся неизменный капрал Бьянко, встревавший во все и всегда.

— Э-э, погодите, мессер Ренато… — протянул он в своей обычной манере. — Ни к чему постреленка зря гонять. Детишки разговорчивы. Да и чего букаш сделать сможет, коли Риччо заупрямится? Я сам схожу. Будет надо — и в охапке парня притащу.

В питейной повисла напряженная тишина, но доминиканец лишь кивнул:

— Премного обязан, господин капрал. Только извольте знать вежество.

— Все будет в лучшем виде, — с ухмылкой заверил капрал и двинулся вверх по лестнице, провожаемый десятками тяжелых взглядов.

* * *

Пеппо тщательно протер ствол вычищенного мушкета и прислонил оружие к стене. Заказчик обещал сегодня же забрать мушкет и расплатиться, но, судя по тому, как он торопился в питейную, лучше сразу приготовиться к препирательствам за каждый гроссо… А деньги нужны. Чертовски нужны.

Словно наперекор этим безрадостным мыслям, в дверь вдруг постучали, и Пеппо встрепенулся: неужели заказчик все же не забыл своих обязательств в пылу веселья?

Он торопливо распахнул дверь, но тут же ощутил укол разочарования.

— Доброго вечерка, Риччо, — послышалось с порога.

— Капрал Бьянко, — сухо отозвался Пеппо, даже не стараясь скрыть досаду. — Чем могу быть полезен?

— Ишь, обходителен! — ухмыльнулся капрал. — Ни дать ни взять, мед в уксусе. Дай войти. Разговорец есть.

Пеппо шагнул назад, позволяя Бьянко войти в темную комнату.

— У тебя ровно в склепе… — пробубнил капрал. — Едрить его в душу! — Это восклицание последовало за грохотом упавшего мушкета.

Локоть Бьянко тут же охватили жесткие пальцы.

— Ты пляши поосторожнее, — раздался из темноты холодный голос оружейника. — У меня бальная зала невелика. Справа табурет, башку не расшиби.

Капрал выпрямился, расставляя ноги, чтобы держаться потверже.

— Жуткий ты тип, чертяка, — сообщил он не без нотки уважения. — А теперь уши разуй да слушай. Тут гость по твою душу пожаловал, внизу торчит. Монах-доминиканец, осанистый, важный, и по роже сразу видать — из святых отцов-инквизиторов. Не знаю, чем ты им насолил, да и знать мне ни к чему. А только мой тебе совет: пока не поздно, пошвыряй в суму барахлишко и чеши отсюда к чертовой бабушке. Час уже темный, но все лучше в переулках с голытьбой местной, чем в каземате с крысами. А я в дверь поколочу, поору да спущусь дурак дураком, скажу, не застал, шляешься где-то.

Капрал ожидал испуга, недоверия или чего-то еще, хотя Риччо был достаточно чудаковат, чтобы отреагировать как-нибудь пооригинальнее. Однако из темноты донеслось лишь короткое «хм», за которым вновь воцарилась тишина. Похоже, оружейник не слишком удивился оглушительным вестям.

— А каким путем мне лучше сбежать? — вдруг поинтересовалась темнота самым бесхитростным и искренним голосом. Бьянко же озадаченно крякнул:

— А черт его знает! Я б с черного хода стреканул.

В ответ темнота усмехнулась:

— Погоди, а как же точно указать мне путь, чтобы я, преисполненный благодарности, рванул туда со всех ног и угодил прямиком в засаду?

Бьянко не сразу понял иронию, но через секунду гулко и негодующе засопел:

— Сукин ты неблагодарный сын! Я предупредить шел, а он юродствует! Да я сам вызвался, вроде как привести тебя! Мне парни в спине аж дыр глазами навертели, теперь месяц никто руки не подаст!

Странно, но капрал, лютый во хмелю и держащий в страхе половину траттории, сейчас всерьез ощущал себя до глубины души обиженным… Однако темнота вдруг как-то разом сгустилась и исторгла напряженный вопрос:

— Так за мной вправду инквизитор притащился? Один или с солдатами?

— Шут его знает! — окончательно взбеленился Бьянко. — Я тебя остерег, а дальше сам вертись! Бывай, упырь подвальный!

Он двинулся к двери, попутно все же задев табурет и снова громко выругавшись. Уже распахивая дверь, капрал услышал за спиной:

— Бьянко, не серчай! Спасибо!

— На здоровьишко! — огрызнулся верзила и затопал вниз по лестнице.

…Дверь громко хлопнула, и Пеппо вздрогнул от удара. Бьянко, чертов олух! Громче предупредить его об опасности можно было разве что колокольным боем. Но неужели пьянчуга и дебошир действительно пришел предостеречь оружейника, которого всегда считал увечным горемыкой, зажившимся на свете больше по ошибке?

Мысли еще бежали по кругу, все ускоряя галоп, а сам