– Почему? – спросила Варя. – Почему ты стала такой? Мы же ели из одной миски…

– Причем здесь миска?! – крикнула Ганна. – Думаешь, если родилась с золотой ложкой во рту, то тебе все разрешено? Все вокруг должно быть твоим?! Земли – твои, луга – твои, дом под бляхой – тебе, даже березовая роща – и та твоя! Ты думаешь, мне не было завидно?

– Ты мне завидовала, – грустно сказала Варя, – но мы же все делали, чтобы вы не бедствовали.

– Все? – хмыкнула Ганна. – Сделали из нас батраков и думали, что так будет вечно? Ваше время миновало! И не нужно меня попрекать миской борща!

– Мы все делили пополам, – напомнила Варя. – Люди обязаны помнить добро, – сказала она задумчиво. – Что бы там ни было, мы все должны оставаться людьми и знать, что живем под одним небом, а небо… Оно одно на всех.

– Ты как была с причудами, такой и осталась, – насмешливо сказала Ганна. – Когда-то ты пирожки делила пополам со мной, а я разделю небо! – Она хихикнула. – Бери себе половину! Ребята! – крикнула, выходя из хаты. – Нашли? Нет? Тогда пошли дальше!

Варя не выдержала. Она отдала Сашка Василию, упала на кровать и расплакалась. Подушка приглушала ее рыдания, а у Вари перед глазами стояло увиденное. Потом почему-то снова вспомнились подаренные бусы и сапожки. От этих воспоминаний становилось еще больнее на душе.

Быков проводил совещание в сельсовете сразу же после возвращения из района. Лупиков, Жабьяк, Ступак и Щербак прибыли вовремя. Вот что значит партийная дисциплина! Григорий Тимофеевич доложил однопартийцам, что село не выполняет план хлебозаготовок. Критическая ситуация во всем районе, но нужно думать в данном случае не о других, а о своем колхозе. Быков рассказал, что соседние села уже занесли на «черную доску», есть угроза, что во всем районе запретят любую торговлю и села будут окружены отрядами НКВД.

– Хотя не многие рискнут покинуть село, – рассуждал Быков, меряя широкими шагами помещение. – Введенный в городах паспортный закон не даст возможности крестьянам без документов убежать из села, не выполнив планы заготовок. Есть приказ о том, чтобы таких саботажников ловить и возвращать на места жительства. – Григорий Тимофеевич почесал затылок. – Если, конечно, их не арестуют за сознательный саботаж, – прибавил он.

– Все равно убегают, – заметил Щербак.

– Куда? – развел руками Быков.

– Кто в города, кто на шахты. Есть такие, кто пытается попасть в Россию.

– Как они туда попадут? Кто им продаст билеты на поезд? Это же запрещено!

– Железнодорожный путь проходит не так уж и далеко, – объяснил Щербак. – Мужчины находят участок, где поезд сбавляет ход, там цепляются, влезают в товарные вагоны и едут. Уже не один был случай, когда так выезжали, устраивались на новом месте и забирали своих родных. В нашем селе пока такого еще не было, но скоро будет.

– Почему вы так считаете?

– Потому что люди нуждаются, им есть нечего, – сказал парторг.

– Нечего есть?! – Быков подскочил как ужаленный. – Нет у тех, кто выработал по сорок трудодней за год, ковырялся на своем огороде, а теперь саботирует сдачу хлеба! Только и на уме, как обмануть государство и где спрятать хлеб. Сидит ли кто-то из них голодный? У меня большое сомнение.

– Начали люди умирать от голода, – негромко сказал Щербак.

– Это правда? – Быков вытаращился на председателя сельсовета.

– За последнее время, – Жабьяк поднялся, – умерло несколько человек. Соседи нашли умершими в своей хате Островерховых.

– Кто такие? – зыркнул на него Быков.

– Одинокие старики.

– Вот видите! Они отжили свой век и тихо ушли от нас. А еще кто?

– Нашли при дороге незнакомого мужчину, – продолжил Максим Игнатьевич, – скорее всего, это был нищий.

– Не хотел работать в колхозе, легче пойти с протянутой рукой, – объяснил Быков. – Наверное, замерз. Дальше.

– Умерла одинокая женщина Иваницкая Надежда. Ей было пятьдесят лет. Нашли ее в своей хате, была вся опухшая.

– Тоже умерла от старости. Что поделаешь? Еще кто-то?

– У вдовы Одарки Сиротенко умер трехлетний ребенок.

– Семен Семенович, – обратился уже к председателю колхоза Щербак, – объясни, почему у нее умер ребенок.

– Откуда я знаю?! – возмутился он и сразу покраснел до самой макушки.

– Тогда объясню я, – громко сказал Щербак. – Недавно ты своими руками забрал у вдовы кормилицу – ее корову. Ребенок опух от голода и умер, а корова вдовы почему-то очутилась в твоем дворе.

– Докладывай, – обратился к председателю колхоза Быков, – как такое случилось.

– Она должна государству и отказалась платить, сказала, что нечем. У нее в счет уплаты налогов была изъята корова. Я получил ее как свои проценты за изъятый хлеб, – объяснил Ступак.

– Садись! Все понятно. Ты поступил так, как велела твоя гражданская совесть.

– А как относительно умершего от голода ребенка? – не унимался Щербак.

– От какого голода?! – закричал Быков. – Нет никакого голода! Я не хочу даже слышать это слово! Запишите себе на лбу и научите комсомольцев: голода нет! За одно такое слово можно попасть за решетку! Все это кулацкие выдумки! Недобитые кулаки выдумывают жуткие истории о голоде в стране. Они делают все для того, чтобы подорвать доверие к советской власти, к коммунистам. Мы должны обрубать такие попытки на корню. Поэтому тебе, Кузьма Петрович, советую держать язык за зубами и думать, что говоришь.

– Люди не хотят идти на работу, – продолжил Щербак, – потому что лежат дома слабые, с опухшими ногами и животами. Недавно не вышла на работу Вера Ляшенко. Я зашел к ней, а женщина мертвая. Она не смогла встать с кровати, не было сил. Женщина выглядела очень истощенной: голова будто увеличилась в размере, тело обтянуто желтой бескровной кожей, заострились скулы, руки высохли, очень тонкие, глаза увеличены. Она умерла, широко открыв глаза и рот. Все это свидетельствует о голодной смерти.

– Ты врач? – усмехнулся Быков. – Только специалист может определить, от чего умер человек. Может, она была больна туберкулезом или другой неизлечимой болезнью. Возможен такой вариант?

– Возможен, – согласился Щербак, – но соседи рассказывали, что у Веры уже с неделю не было во рту ни росинки. Соседи ей приносили несколько раз поесть, но у них самих не хватает еды. Поэтому женщина осталась наедине со своей бедой.

– Все! Достаточно! – остановил Щербака Быков. – Не будем ссориться и выяснять причину смерти. Умерла, поэтому пусть себе спит вечным сном. У нас есть дела поважнее.

Быков повторил, что нужно что-то немедленно делать, чтобы не попасть на «черную доску». Председатель колхоза предложил свой вариант.

– Давайте сдадим семенной фонд, – сказал Семен Семенович.