— Дела, — озадаченно ответил Рамиль, почесав затылок. Достав еще один лист, он протянул его мне: — На, все свои мысли о возвращении выложи тут. А в этом блокноте все, что помнишь о будущем.

Окопы были полного профиля, хорошо, что остатки саперной роты помогли нам в копании траншей. Когда начали намечать будущие ячейки, я быстро пресек это, приказав копать полнопрофильные окопы.

За то короткое время не все успели их выкопать, и некоторые бойцы еще возились, выбрасывая землю на бруствер окопа. Осмотревшись со своего командного пункта, я недовольно обернулся, поглядев на обустраивающуюся в небольшом окопчике Беляеву, которую так и не смог уговорить уходить с полком. Даже приказы на нее не действовали. Упертая.

— Товарищ капитан, пыль видна. Похоже, разведка идет! — окликнул меня стоящий недалеко лейтенант-пограничник, которого оставил со мной Рамиль.

Достав из футляра бинокль, я всмотрелся.

«Действительно разведка. Два мотоцикла впереди и бронетранспортер в прикрытии. Ну-ну».

Замаскировать окопы мы попросту не успели, хотя работы уже начались, так что с остановившегося бронетранспортера нас кто-то стал разглядывать в бинокль. Через некоторое время разведка развернулась и попылила обратно.

— Скоро начнется, — сказал я, опуская бинокль и осматриваясь.

Окопы закончили не полностью, в некоторых местах глубина была около восьмидесяти сантиметров, а то и меньше, но стрелковые ячейки вырыли полностью, так что небольшой шанс был. Я посмотрел в сторону леса за нашей спиной, это был наш шанс. Там, в сотне метров от опушки, обустраивался Егоров, готовясь к эвакуации раненых и выживших после боя.

— Свет, иди к Егорову, мы все равно будем туда отходить, — обратился я к Беляевой, однако та только поджала губы и отрицательно покачала головой.

«Ну и что я буду с ней делать?»

— Свет, ты пойми, шансов уцелеть у раненых будет больше, если ты станешь помогать им именно там, а не здесь.

Все-таки я смог ее уговорить, и, собрав свои вещи, она удалилась к Егорову, в сопровождении одного из бойцов.

Вздохнув, я проводил ее взглядом и, повернувшись к лейтенанту, спросил:

— Повтори численный состав подразделения. — Не то чтобы я не знал, но хотелось бы еще раз услышать и обдумать.

— В составе числится восемьдесят три бойца. Из них двенадцать из железнодорожных войск, под командованием лейтенанта Желязны. Остальные такие же окруженцы, как малые группы, так и одиночки, что вышли на нас в течение последних пяти дней. По вооружению — у нас одно трофейное противотанковое орудие с боезапасом и шестнадцать немецких пулеметов, хотя боезапаса на них не так много, как хотелось бы.

— Хорошо, хоть есть чем их встретить. О, идут!

Я стал всматриваться в клубы пыли, появившиеся на дороге. Впереди шли три танка и закрывали своими корпусами остальных.

«Еще немного, еще… еще… есть!» — мысленно заорал я от восторга, когда под гусеницей передового танка вспух разрыв противотанковой мины, заложенной саперами. Посмотрев на горящий танк, громко скомандовал:

— К бою!

Воздух с хрипом вырывался из легких. Остановившись, я прижался спиной к стволу огромного дерева и, пытаясь отдышаться, огляделся. Рядом падали или останавливались бойцы, у многих были свежие раны. Зная об опасности кровопотери, я показал на них Беляевой, которая тяжело дышала и держалась за бок. Разрешил взять пару бойцов в помощь, велел осмотреть и перевязать раненых. Кивнув, Света с трудом встала и с отобранными Егоровым бойцами стала обходить лежащих красноармейцев.

— Посчитай, сколько нас осталось… и вооружение тоже, — в два приема выдохнул я Райкину, сидевшему рядом на корточках, уткнувшись в колени.

— Есть, — устало махнул он рукой, изображая отдание чести, а потом стал прохаживаться, склоняясь над бойцами и что-то спрашивая у них.

Прижимаясь спиной к дереву, я устало сполз на землю, присев на задницу. А потом прикрыл глаза и стал вспоминать прошедший бой.

Честно говоря, те два часа мы продержались чудом, и этим чудом были артиллеристы. Они воспользовались моим советом менять позицию после каждых двух выстрелов, благо саперы наготовили достаточно позиций, и за это время успели подбить четыре танка, пока их не подловили. Дальше уже была агония.

Немецкая пехота смогла обойти нас и по лесу подойти вплотную, но, к несчастью, наткнулась на лагерь Егорова с десятком раненых. Старшина с Беляевой успели занять позицию у вывороченной с корнем сосны, но было поздно, шалаши с тяжелоранеными красноармейцами немцы забросали гранатами. На передовой как раз в это время было небольшое затишье, поэтому, услыхав стрельбу в тылу, я послал на помощь Желязны с тремя десятками бойцов. Немцев они уничтожили почти всех, но и сами полегли до одного.

Когда началась третья атака, я понял, что это конец, поэтому крикнул, чтобы передали остальным приказ отходить в лес, если не сможем отбить следующую атаку. Что мы и сделали, так как отбиваться было уже нечем. Не помог даже сбор трофеев с убитых возле окопов немцев.

— Товарищ капитан! — отвлек меня от воспоминаний о прошедшем бое Райкин. Повернувшись к лейтенанту, я вопросительно поднял бровь.

— Уцелело восемнадцать красноармейцев и три командира, не считая нас. Вооружение — шестнадцать винтовок, преимущественно немецких, два автомата, тоже немецких, пулеметов нет. Боеприпасов очень мало, у некоторых бойцов вообще нет патронов.

Кивком я дал понять, что принял информацию к сведению, и велел Райкину выставить посты, а то как бы нас врасплох не взяли, после чего объявил часовой отдых.

Глядя, как старшина достает из вещмешка медпакеты, которые сборщики собрали с тел немецких солдат, убитых у наших позиций, и отдает их Светочке, перевязывающей очередного бойца, вспомнил, как мы ворвались в лес и нас преследовали, отстав метров на сто пятьдесят, немецкие солдаты. Мы выбежали на небольшую полянку, где вповалку лежали как наши, так и немецкие солдаты. Тут и полег отряд лейтенанта Желязны в рукопашной схватке. Среди них бродили два уцелевших немца и штыками добивали выживших наших раненых бойцов. Мы их моментально смели и, прихватив укрывшихся без единого патрона старшину с Беляевой, рванули дальше, придерживая на ходу раненых. Остановились мы только сейчас.

Встав, я стал прохаживаться по нашему временному лагерю. Мы здесь всего около получаса, а лагерь уже выглядит обустроенным. Несколько человек единственным топором рубили небольшие деревца и делали из них носилки для тех четырех бойцов, которые вложили все силы в бег и сейчас идти уже не могли.

Когда сборы были закончены, я объявил подъем и назначил дозоры по одному бойцу, так как нести и вести раненых тоже кто-то должен.

Лес казался нескончаемым и, выйдя на довольно большую поляну с пересекающей ее дорогой, я объявил привал, а сам стал осматривать поляну. Чем-то она мне не понравилась, что-то в ней было не так.